Дюна - стр. 70
«Пусть подозревает. Подозрение – его профессия. Может быть, притворившись, что верю в это, я сделаю врага менее осторожным…»
– Что ты предлагаешь? – прошептал герцог.
– Сейчас – непрерывное наблюдение, милорд. За ней нужно следить постоянно. Я постараюсь, чтобы это было сделано ненавязчиво. Для такой работы лучше всего подошел бы Айдахо. Мы могли бы, наверное, в течение недели вернуть его. Мы готовили одного молодого человека из отряда Айдахо – он идеально подходит, чтобы направить его к фрименам на замену Айдахо. Прирожденный дипломат.
– Только чтобы это не вредило нашим отношениям с фрименами.
– Разумеется, сир.
– А что насчет Пауля?
– Можно предупредить доктора Юйэ – пусть присмотрит…
Лето уже повернулся к Хавату спиной.
– Оставляю это на твое усмотрение.
– Я буду осторожен, милорд.
«Хоть на это можно рассчитывать», – подумал Лето и сказал:
– Пойду прогуляюсь. Если я тебе понадоблюсь – я не собираюсь выходить за территорию дворца. Охрану можешь…
– Милорд, прежде чем вы уйдете, – у меня есть ролик, который мог бы вас заинтересовать. Это анализ фрименской религии в первом приближении. Помните, вы просили меня доложить об этом.
Герцог остановился и, не оборачиваясь, досадливо спросил:
– А подождать это не может?
– Разумеется, милорд. Вы спрашивали, что они выкрикивали. Это было слово «Махди!» И обращено оно было к молодому господину. Когда они…
– К Паулю?
– Да, милорд. У них тут есть легенда, пророчество, что к ним придет вождь, сын женщины из Бене Гессерит, который поведет их к подлинной свободе. Легенда следует обычному мессианскому образцу.
– Они думают, что Пауль и есть этот… этот…
– Они только надеются, милорд. – Хават протянул ему капсулу.
Герцог взял ее и засунул в карман:
– Я просмотрю это позже.
– Разумеется, милорд.
– А сейчас мне нужно… подумать.
– Да, милорд.
Герцог глубоко вздохнул и быстро вышел. Он повернул направо по коридору, замедлил шаг и, заложив руки за спину, двинулся вперед, почти не обращая внимания на окружающее. Сменялись коридоры, лестницы, балконы, залы… Встречные салютовали ему и уступали дорогу.
Он вернулся в комнату совещаний: там было темно, и Пауль спал на столе, укрывшись плащом охранника и положив под голову ранец. Герцог тихо пересек комнату и вышел на балкон, с которого открывался вид на посадочное поле. Охранник, дежуривший на балконе, узнал герцога в тусклом отсвете посадочных огней и встал «смирно».
– Все в порядке, – сказал ему герцог и оперся о холодный металл балюстрады.
На пустыню сошла предрассветная тишина. Он взглянул вверх. Прямо над головой звезды сверкали, точно золотые монеты на иссиня-черном бархате. С юга, зависнув над горизонтом, сквозь легкую пыльную дымку на него глядела Вторая луна – глядела недоверчиво и цинично.
Пока герцог смотрел, луна медленно опустилась за край Барьерной Стены, облив гребни скал стеклистым блеском, и во внезапно спустившейся темноте герцогу стало немного зябко. Он вздрогнул.
И почти в то же мгновение его пронзила вспышка гнева.
«Все последнее время Харконнены вредят мне, травят, охотятся за мной. Эти кучи дерьма с палаческими мозгами! Но я отсюда не уйду! – И заключил с оттенком печали: – Я должен править, пуская в ход глаза и когти – как ястреб среди малых птиц».
Он бессознательно провел рукой по эмблеме ястреба на своем мундире.