Дырка. Фантасмагория - стр. 10
Ей вообще было не по себе. Она продолжала ходить в школу, отвечать на уроках, и ей заискивающе улыбались и ставили пятерки – не живой Алисе Норской, а картинке из телевизора. Уже и самой Алисе казалось, что она – не она, а вот та самая картинка, которая подменила её, и теперь Алисы больше нет, а есть плоская самозванка с подведенными глазами.
Как-то раз ночью ей приснился давно забытый Пёс да Винчи. Алисе было так странно видеть его, что она чуть не проснулась, но все-таки ухватилась за сон, чтобы как следует разглядеть и вспомнить старого знакомца.
– Я соскучилась, – говорила она Псу. Тот печально молчал, и Алиса не понимала, живой он или тоже картинка, как и она. Потом вдруг увидела, что вокруг него рамка экрана, и он светится. И вокруг себя увидела такую же рамку…
«Мы просто телевизоры, стоящие друг напротив друга» – поняла она. И это почему-то было так тоскливо, что она проснулась на мокрой подушке…
– Алиса? Что случилось? – говорила мама, наклонившись над ней. – Ты уже знаешь, да? В сети висела ночью?
– Не, – врала Алиса. – Не висела. А что именно знаю?
– Про войну.
– Какую войну?
– Войну Бобра с Ослом. Утром объявили.
Алиса вскочила и кинулась к ноуту.
Все новости (она впервые в жизни влезла в них) – все новости кишмя кишели войной. В некоторых были фотки оружия и солдат – Алиса не разбиралась, где чьи, но по улыбкам и добрым глазам было видно, что наши. В некоторых цитировали – с ошибками – её стихи.
Потом она открыла, как обычно, свою страничку ВТусовке. Приняла пару десятков запросов в друзья. Хотела закрыть, и не утерпела – глянула в сообщения.
Там было всё то, что и обычно: тьма новых диалогов, зашкаливающих за край экрана.
Алиса зачем-то ткнула в один из них – и пискнула, как мышка.
Какой-то Леонард Дворский писал ей:
ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА???
ИЗ-ЗА ТЕБЯ НАЧАЛАСЬ ВОЙНА!!!
Глава 3. Снова здесь
Рана была пустяковой, а отключился он, как было написано в справке, «от пережитого стресса».
То есть струсил, понимал пристыженный Лео.
Через неделю он уже ходил, опираясь на палочку, как старый дед. Из дружины пришлось уйти – и ранение, и мать настояла, а у него не хватило духу возражать, потому что все-таки единственный сын. Мама ухаживала за ним, как за маленьким, и это было вдвойне стыдно.
Лео много думал в это время. И о том, и о сем, а больше всего – ни о чем и обо всем сразу. Думать, оказывается, можно так, что и сам не знаешь, о чем.
И почти во всем, о чем он думал, маячила Дырка.
Она жила с ним все эти годы, а он делал вид, что забыл о ней. А может, и правда забыл, или просто она осела куда-то, куда ум не рискует спускаться…
Лео давно заметил такую любопытную штуку: появится что-то в твоей жизни – и ты сразу обнаруживаешь это у всех. Купили тебе новенький телефон – и видишь у прохожих такие же. Понравилась какая-нибудь песня – и слышишь, как она гупает со всех сторон. Забеременела Малька Шукайло, с которой ты сидел когда-то за одной партой – и встречаешь каждый день по дюжине беременных…
Если бы Лео не узнал в ту давнюю ночь о Дырке – она бы и не мерещилась ему. Слово «дырка» значило бы для него то же, что и для всех… или почти для всех? И когда оно не произносилось, Лео не чувствовал бы Дырку в умолчаниях – в том, о чем не говорят.
То, что о Дырке не говорят, он понял ещё тогда – той ночью у дяди Лекса. Вот только он не был уверен, что ему не приснилось.