Дымовое древо - стр. 22

– Я-то? Я пораньше отправился на боковую и читал «Джеймса Бонда».

– Да ну!

– Наверно, этим вечером поедем на дежурство. Вы с нами? – обратился Агинальдо к немцу. – Это довольно неплохой способ развеяться.

Немец заколебался.

– В чём цель? – спросил он у Сэндса.

– Наш друг с нами не поедет, – сказал Сэндс Эдди.

– Я поеду дальше вниз, – объяснил немец.

– Дальше вниз?

– К поезду.

– А-а. Значит, на вокзал. А там – в Манилу, – протянул Агинальдо. – Жаль. А ведь наши маленькие патрули неплохо так помогают вернуть тягу к жизни.

Можно подумать, они часто ездили под обстрелом. Ничего подобного никогда не случалось, насколько было известно Шкипу. Эдди был ещё мальчишкой, но ему нравилось казаться грозным.

Тремя неделями ранее, в Маниле, Сэндс видел, как Эдди играет Генри Хиггинса в постановке «Моей прекрасной леди», и из памяти никак не шёл образ его друга-майора – как он, сверх меры нарумяненный и напудренный, гордо вышагивает по подмосткам в домашнем смокинге, делает драматические паузы, оборачивается к миловидной актрисе-филиппинке и произносит: «Элиза, куда, к дьяволу, запропастились мои домашние туфли?»[7] Зрители – филиппинские дельцы со своими семьями – ревели от хохота и падали с ног. Сэндс тоже остался под впечатлением.

– Что это за штуковина, с которой вы упражняетесь? – полюбопытствовал Сэндс у немца.

– Вы про сумпитан? Да, это сумпитан.

– Духовая трубка?

– Да. Из племени моро.

– «Сумпитан» – это по-тагальски?

– По-моему, это общеупотребительное слово, – заметил Эдди.

– Это слово здесь на островах употребляют повсюду, – согласился немец.

– А из чего она сделана?

– Вы имеете в виду само устройство?

– Да.

– Из магния.

– Из магния! Господи боже!

– Оно довольно прочное. И практически невесомое.

– И кто же его для вас смастерил?

Сэндс спросил, всего лишь чтобы поддержать беседу, но, к его потрясению, Эдди и убийца вдруг переглянулись.

– Одно частное лицо в Маниле, – бросил немец, и Сэндс решил, что тему лучше закрыть.

После еды все трое сели пить эспрессо из крохотных чашечек. До приезда в эту захолустную деревушку Сэндс его никогда не пробовал.

– Что сегодня происходит, Эдди?

– Не понимаю, о чём ты.

– Что-то вроде – ну не знаю – какой-нибудь трагической годовщины? По типу дня смерти какого-нибудь великого руководителя? Почему у всех такой угрюмый вид?

– Ты хочешь сказать – напряжённый?

– Ага. Напряжённо-угрюмый.

– По-моему, они все перепуганы, Шкип. Тут в округе бродит вампир. Такая местная разновидность вампира под названием асванг.

Немец удивился:

– Вампир? В смысле прямо как Дракула?

– Асванг умеет превращаться в любого человека, принимать какой угодно облик. Тут сразу ясно, в чём беда: значит, вампиром может оказаться каждый. Когда зарождается подобный слух, он наводняет деревню, как леденящий яд. Как-то вечером на той неделе – в прошлую среду, в районе восьми – я видел, как толпа на рыночной площади избивает старуху и кричит: «Асванг! Асванг!»

– Избивает? Старуху? – переспросил Шкип. – А избивали-то чем?

– А чем под руку попадётся. Толком было не разглядеть. Темно. Мне показалось, она завернула за угол и сбежала. А позже мне какой-то лавочник рассказывал, будто бы она обернулась попугаем и улетела. Попугай укусил какого-то малыша, и малыш через два часа умер. И священник ничего поделать не мог. Тут даже священник бессилен.