Дым под масками - стр. 14
Бежать было некуда. Может, если бы люди развернулись и бросились под пули – большинство бы выжили. Укрылись во дворах, растеклись по городу и поблагодарили бы Спящего за хороший Сон.
Может, если бы это произошло завтра или через пару дней – люди бы так и поступили. Достаточно озверев, ощутив достаточно свободы, кто-то обязательно нашел бы в себе силы расстаться ради нее с жизнью и повести за собой остальных. Но это случилось сегодня, когда люди, воодушевленные взрывами и песнями, впервые вышли на улицы.
Как жаль, что Томас так и не раскрыл ему секрет фокуса с исчезновением.
Шорох винтов над головой становился все отчетливее. Еще немного – и маленький патрульный дирижабль опустится достаточно низко, чтобы люди в гондоле могли начать стрелять. Интересно, кто помогал дирижаблю спуститься?
Это была правильная мысль, но сосредоточиться на ней он не успел.
Штефана с размаха приложили лицом о ледяные прутья ограды. Он не почувствовал боли – только холод, не заглушенный истерическим стуком шестеренок в голове.
Люди напирали, и ему под ребра уперся кованый лепесток. Если бы не толстое пальто и куртка… Кто-то оттолкнул его, и толпа – скованные движения плеч, недовольно переступающие ботинки – сомкнулась, отделив его от ограды. В плечо ударила жесткая подошва – люди начали перелезать забор.
Носок сапога – на этот раз узкого, злого – ударил по носу. По лицу хлестнул мокрый подол.
Сверху раздался вибрирующий тонкий крик и отчетливый влажный хруст – кто-то сорвался в темноте и напоролся на пики.
Следом послышалось несколько глухих ударов, брань, а затем – снова крики. Штефан решил, что кто-то сорвался с забора и упал назад, на людей. Возможно, на штыки. Или на, чтоб их, грабли.
Люди замерли. Давка усиливалась, но на забор больше никто не лез.
Пока.
Штефан сделал шаг назад и начал раздеваться. Сделать это в нарастающей давке было нелегко, рукава путались, а пуговицы постоянно выскальзывали из пальцев. Проклятые пуговицы, кто придумал эту дрянь. И пришиты накрепко – не оторвать.
Скинув куртку, пальто и пиджак, он с трудом выпутался из свитера, а потом, позволив толпе снова прижать себя к забору, начал медленно сползать вниз.
Там, под забором, не было фундамента. Был зазор, пролезть в который мог только весьма субтильный человек. Хезер бы точно смогла.
Если бы ее раньше не затоптали, как того ослепшего мальчишку.
Первый удар пришелся под ребра. Если сейчас люди все-таки бросятся перелезать забор, и он просядет – ему конец.
Сдирая кожу, он медленно, изо всех сил стараясь не делать губительных резких движений, двигался туда, в восхитительную снежную пустоту двора перед госпиталем.
За первым ударом последовал второй, третий, а потом кто-то тяжелый, в ботинках с ребристой подошвой, наступил на его плечо, намертво пригвоздив к истоптанной грязи.
– Ты!.. – выдохнул Штефан, наконец дернувшись. Потом еще и еще, уже не обращая внимание на кровь, растекающуюся по исцарапанной груди и густую нарастающую боль в местах ударов.
Так и должно было быть – люди помогали ему пролезть под проклятым забором, просто пытаясь освободить лишний волосок пустого пространства. Только очень уж злой получалась их помощь.
Все заняло не больше тридцати секунд, хотя Штефану и казалось, что прошло не меньше часа. Новая очередь выстрелов, с крыш и дирижабля, раздалась как раз когда он выскользнул на ту сторону и, загребая исцарапанными ладонями снег, откатился от щели.