Дым - стр. 37
Чарли рано прибывает к директорской двери и принимается ходить взад-вперед по длинному пустому коридору. За ним неутомимо, как домашние питомцы, следуют комки пыли – отлетают на несколько дюймов при его приближении, а затем гонятся за ним по пятам. Как только он начинает понимать правила их игры, дверь кабинета распахивается, и в коридор высовывается толстая розовая голова Траута.
– Купер! – зовет он; в ответ раздается дробь шагов.
– Явился, сэр!
Чарли так спешит, что пыль разлетается по углам.
В камине жарко горят дрова, наполняя кабинет смолистым ароматом. Перед огнем стоят два кресла, под углом друг к другу, словно между ними идет конфиденциальная беседа. Траут похлопывает по спинке одного из них и садится в другое. Из-за его комплекции сделать это непросто: он становится к креслу спиной, словно ныряльщик на краю платформы, отводит ягодицы назад, наклоняет вперед плечи для равновесия, затем, крякнув, валится в кресло вперед спиной. Чарли опасливо подходит и присаживается на краешек предназначенного ему кресла в скованной позе. Узкое пространство между ручками двух кресел занимает кофейный столик. На нем стоят графин и серебряный поднос с бокалами.
– Портвейн или херес? – любезно спрашивает Траут. Но за любезностью и лоснящимися полусферами его щек поблескивают внимательные глаза.
– Ничего, сэр.
– Ничего? Чушь. Тогда портвейн. – Траут наполняет два бокала. – Вкус нужно развивать. Как и полезные привычки. Джентльмен разбирается в том, что пьет.
Кажется, Траут не намерен продолжать, пока Чарли не сделает хотя бы глоток: он сидит, поднеся бокал почти к самым губам, и втягивает носом аромат напитка. На протяжении одного безумного мгновения Чарли пребывает в уверенности, что директор пытается отравить его. Но даже если так, выбора нет. Надо пить. В отличие от таблетки, спрятать жидкость под языком или за щекой не получится.
– Ну как вам? – интересуется Траут, когда Чарли ставит бокал на столик.
– Сладко.
– Да. Сильные ноты сливы. И еще какой-то земляной привкус. Возможно, трюфели.
Чарли подозревает, что директор смеется на ним.
– Полагаю, вы знаете, зачем я пригласил вас сюда.
Траут не говорит «вызвал». В этом нет надобности. Правда известна обоим.
Чарли кое-как изображает кивок в знак согласия.
– Ситуация необычная, мистер Купер. Необычная. Не могу припомнить, когда я в последний раз вынужден был пригласить ученика на подобный тет-а-тет.
– Да, сэр.
– Но с другой стороны, что еще можно сделать? Вы ведь его ближайший друг.
Чарли озадачен:
– Чей?
– Аргайла. – Теперь Траут смотрит на него с подозрением. – Я что-то перепутал?
Чтобы перестроиться, Чарли требуется не меньше трех вдохов. Он старается не поддаваться чувству огромного облегчения, но все же оно накатывает. Его тело соскальзывает с края в глубину кресла.
– Нет, сэр. То есть да. Я его лучший друг. – Приходит новая тревога, совсем иного рода. – С ним что-то не так?
– Вы и сами это знаете, но, вероятно, не осознаете проблему до конца. Возможно, ему стыдно говорить о ней. – Траут облизывает губы. Облизывает толстые губы толстым языком. На мягкой розовой коже блестит слюна. – Мы беспокоимся об Аргайле. Видите ли, в нем кое-что… растет.
– Он болен? – Чарли кажется, что он говорит нормальным, ровным голосом. Но желудок стянут узлом. Нет, не желудок, а все внутренности, от кишок до диафрагмы. Узел тугой. Нужно несколько часов, чтобы его развязать.