Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17 - стр. 68
Уже после обеда Лану привезли на главную площадь, где волновалась огромная толпа, услышавшая глашатаев. Провели на помост с плахой, воткнутым в неё топором, и с палачом в колпаке с прорезями на лице. Ошалевшая девица начала вспоминать какую-то фразу, произнеся которую окажется далеко, в опасности, но с головой. Но не вспомнила, услышав последнюю фразу главного глашатая:
– Девка приговаривается к отсечению руки, которой посмела нанести оскорбление щеки доброго и мудрого короля Олониха!
Толпа заволновалась, раздались выкрики, что за пощёчину могли выпороть хорошенько, и все дела. Но кто-то орал, что если уж не порка и каторга, то тогда казнь, и незачем плодить инвалидов. Некоторые хищно радовались, особенно часть женщин, худшая их часть, просто и совсем необоснованно завидовавших красотке. Толпа даже начала напирать на окружавших эшафот солдат, а те тоже не радовались, что охраняют такую мерзость.
А Лана почему-то подумала, что проще будет сменить устроившего мерзость короля. Но недолго. Её подтащили к эшафоту. Вытянули и больно прижали колодкой правую руку. Звук удара топора, дикая боль и отчаянный крик над затихшей площадью. Мало что понимавшей несчастной девице палач сам туго перетянул руку жгутом и намотал повязку. Глухо ворча, что работа у него такая.
На площади избивали нескольких баб, вздумавших поорать про заслуженную кару злобной девке, обидевшей короля. Одну вроде даже убили, скорее случайно. Солдаты и стражники пресекали народные волнения под ругань городских начальников, что иногда проще тихо во дворце вершить грязные делишки. А городские судьи оправдывались, что ничего такого они не судили и это личный суд короля, и такое хоть и незаконно, но и девка была когда-то бродячей артисткой.
Принц Яронг отправился к другу, успокаивать его. Поскольку Водрик считал, что он виноват в жуткой расправе над несчастной девчонкой, которая хоть и очень не проста, но… просто нельзя так. И няня детских лет обоих Силтия горько рыдала. Принц взял ящик вина. Думать надо. Такой король может навлечь Чуму, хотя вряд ли конечно. А вот нашествие амазонок с примкнувшими по пути союзными им племенами варваров с запада или непобедимой кавалерии чудесным образом избавившейся от нашествия орды груллов Маланги с востока, а то и их вместе, вполне вероятно. Дойдут. И они в полной боевой готовности. Несколько месяцев, и может стать очень горячо.
Лана в камере в подвале дворцовой тюрьмы пришла в себя. Попила воды. Поела. Забралась на каменную кровать, покрытую грязным матрасом, посмотрела в окошко под потолком, забранное толстой решёткой, да и слишком узкое для побега – надо и решётку пилить, и толстую кладку ломать. Отбросила шальную мысль превратиться в змею какую-нибудь – надо варить зелье превращения на время, а это долго, даже если выпросить котелок, травы, дрова и огниво. Не дадут. Хотя если пообещать зелье исцеления… Думай, Лана.
Вампиретта подошла к двери. Окошко. За ним негромкий шум из других камер. Кто-то поёт, кто-то ругается. Кто-то требует к себе в камеру однорукую девку, вопя что он граф. Королевство Басвалон большое по меркам Ближнего Запада, и в королевской тюрьме немало заключённых. Лана посмотрела как начало темнеть за окном. Послушала как сменился единственный тюремщик. Услышала как заперли за ним дверь в тюрьму, сказав дежурные слова про дежурство до утра. Запахло дымом из очага. Лана позвала стражника, который даже с интересом подошёл и уставился на новенькую. И красотку. А красотка напряглась, напуская падавшие на благодатную почву безалаберность, расслабленность и желание любви. Сняла платье, прошептала: