Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17 - стр. 36
Подошла к камину-жаровне, указала пальчиком на дожарившегося крупного жирного гуся с хрустящей корочкой и сказала громко:
– Какой-то тощий гусь! Наверно помер бедолага от голода!
– Это ты тощая! А этого гуся хватит на пятерых голодных солдат! – воздел руки к условно принятому за небо потолку задетый за живое трактирщик. – Чтобы упасть под стол от обжорства! Он огромный и жирный как свинья! Да в нём двадцать фунтов было до ужарки! А за обзывательство моей кухни сейчас получишь моим широким ремнём!
– Пять солдат! – расхохоталась Лана. – Да я его одна съем! И не поперхнусь! И даже животик мой не раздуется!
– Ты же лопнешь, деточка, – уже зло пообещал, расстёгивая ремень, трактирщик, которому наглая малявка плюнула в самую середину кулинарной чакры.
– А спорим, что не лопну! Съем этого гуся, не вставая из-за стола! И запью двумя литрами пива! И даже моя талия останется как была тоненькой! Ну разве на три сантиметра, то есть на ноготь, потолще, да и то только из уважения к пиву! Спорим на ещё одного гуся и барана моим друзьям! И на пять вёдер пива! Слабо?
– Не слабо, – с усмешкой сказал трактирщик, застёгивая ремень. – А твоя ставка, это твоё тело. Если не осилишь гуся, то я тебя отымею! Все свидетели. Больше у тебя ничего ценного нет. А пари ты сама предложила. И меня оскорбила!
Посетители таверны громко заорали, что быть посему, и требование трактирщика справедливое. Только добавили, что проигравшую наглую актриску трактирщик ещё три раза прогонит вокруг зала ремнём голую. Лиана схватилась за сердце, безуспешно попробовала отменить пари, мотивируя, что девчонка дура и ещё девственница. Остальные циркачи тоже были в шоке, но видали всякое, да и изменить ничего уже не могли.
Лана, начав понимать, что немного переборщила, сбегала в туалет и села за стол. Перед ней поставили огромное блюдо с гусем и две кружки пива, хоть лёгкого по требованию Лианы. Заставили встать, измерили талию верёвочкой, добавили ещё ноготь длины, увеличили предельное утолщение в полтора раза, и завязали узелок. Трактирщик демонстративно побрызгался одеколоном и притащил цветочек.
Начался жор! Через час под восторженные вопли зрителей Лана облизала жирные пальцы, отбросила очередную не очень хорошо обглоданную, но утверждённую самозваным жюри кость, тяжело вздохнула и приступила к последнему натиску. Уже слегка обожрамшись, да и просто устав столько жевать, и жирного. Под бурчание в животе и какое-то офигение в голове про переполнение пространственного кармана. Но хуже было другое – пиво не желало никуда выводиться, а просилось наружу вполне естественным путём… Лана напряглась и затолкала два стакана в пространственный карман, но было уже поздно.
Но победила! Одолела! Одержав возможно самую дурацкую победу в своей жизни. Тяжело встала, подняла вверх руки со стекавшим вниз салом. Кто-то обернул верёвочку и заорал:
– Полтора ногтя! Невероятно!
Лана тяжело рухнула в руки Лианы, а потом охнула, вывернулась и засеменила, сжимая ножки, в туалет под грохнувший ржач. Через пять минут журчания, а потом оханья не способной встать с толчка проказницы, Лиана ворвалась в туалет, натянула на уже почти спавшую от перенапряга девицу панталончики, быстро обтёрла ей руки и рот, оттащила в стоявший у входа фургон, уложила спать, оставив на часах Яську, а всё это караулил умнейший конь. Вернулась в таверну, где циркачи разрезали восхитительно пахнущего барана. Сказала мужу: