Двум смертям не бывать - стр. 5

– Забирай, господин, – вскинулся тот. – Делай что хочешь, только пощади!

Рамон долго молчал. Потом отпустил девичий подбородок, шагнул к парню.

– Что ты за мужчина, если готов откупиться честью своей женщины? Бертовин, этого – повесить. Она пусть идет.

– Господин! – теперь в ноги кинулась девушка. – Я буду ласковой, господин! Только отпусти его! Я сделаю все, что ты скажешь!

– Уходи, – отчеканил Рамон. – И быстро. Иначе мне, чего доброго, взбредет в голову отдать тебя моим людям.

Она охнула, подхватилась с колен, порскнула прочь. Двое подняли упирающегося парня, поволокли к дереву.

– Да чтоб ты сдох, сволочь!

– Сдохну, – ответил рыцарь. – Но позже, чем ты.

За спиной шевельнулся Хлодий:

– Рамон… господин, я прошу о милосердии.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил тот.

Рамон взобрался в седло, тронул поводья, не дожидаясь, пока повисшее на веревке тело перестанет дергаться. Когда ветви деревьев скрыли повешенного, придержал коня, в упор глядя на оруженосца.

– Ты говорил о милосердии. Так вот, то, о чем ты просил, – это не милосердие. Он нарушил закон. Спусти это один раз, настанет и другой. Потом закона не станет вообще, а следом не станет и нас. Просто сожрут. Понял?

– Да. Но… зачем ты издевался над ним? Если не собирался его отпускать, зачем предлагал откупиться девчонкой?

Рамон усмехнулся.

– Хотел, чтобы ты увидел, до чего может дойти человек, пуще всего на свете ценящий свою жизнь. Увидел и запомнил.

С окрестных холмов лагерь было видно как на ладони. Низину у излучины реки покрывали яркие шатры в цветах рыцарских гербов, над шатрами реяли штандарты. Ветер нес многоголосый гомон, лай собак, конское ржание.

Вблизи окружавший лагерь частокол выглядел не слишком добротно, а ворота оказались и вовсе распахнутыми.

– А где часовые? – изумился Хлодий

– Какие часовые? – хмыкнул Рамон. Оруженосец был прав, но то, что пишут в наставлениях для юношей, далеко не всегда совпадает с реальностью. – На западе все будет по-другому, но сейчас мы в своей стране. Так что пока ждем, когда все подтянутся, да в пути… сущий бордель на марше.

Словно в подтверждение его слов, за ближайшим полотнищем раздалась площадная брань. Из палатки вылетела рыдающая простоволосая девка, бросилась прочь.

Бертовин проводил ее взглядом.

– Госпожи здесь нет, мигом бы порядок навела.

– Только ее тут и не хватает, – проворчал Рамон. – Ладно, бери сына, идите за герольдом маркиза, пусть покажет, где становиться. А мы пока здесь подождем.

Искать герольда долго не пришлось. Его шатер стоял недалеко от стяга маркиза, младшего сына герцога Авгульфа. По приказу отца тот возглавлял войско в пути. Человек в цветах герцога показал Бертовину площадку, отведенную для Рамона и его копья, дождался, пока оруженосец сходит за господином, поклонился:

– Маркиз хочет видеть вас у себя. В любое время, когда вы сочтете нужным.

– Хорошо, – кивнул Рамон. – Тогда передай, что я сейчас.

Он обернулся к своим людям:

– Устраивайтесь тут. Хлодий, меня не дожидайся. Когда вернусь – не знаю.

Он огляделся, приметил штандарт маркиза и направился к нему, стараясь не потерять стяг из виду. Вскоре показался и шатер из крашенной в цвета герба – золото и чернь – ткани. Стоящий у полога латник поклонился:

– Господин ждет.

Рыцарь кивнул, шагнул за полотнище. Отвесил строго предписанный этикетом поклон.