Двухместное купе - стр. 16
Ангел отодвинул гофрированную занавеску, посмотрел в оконную черноту ночи и сказал:
– Ну что ж... Гасите настольную лампу, ложитесь и прикройте глаза. Как говорят в Одессе: «Вы просите песен – их есть у меня!» Сейчас вы получите уже озвученный вариант.
В.В. послушно выключил лампу, улегся и закрыл глаза. И уже откуда-то издалека услышал голос Ангела:
– Чуть больше тридцати лет тому назад девятнадцатилетняя Фирочка Лифшиц, по паспорту – Эсфирь Натановна, в миру – Эсфирь Анатольевна, учительница начальных классов средней школы, неожиданно потеряла невинность. Была, так сказать, по обоюдному согласию «дефлорирована» незнакомым ей водопроводчиком Серегой Самошниковым...
– Уже безумно интересно! – с закрытыми глазами ухмыльнулся В.В.
– Забыл спросить вас, Владим Владимыч, вы не боитесь небольшого перемещения во Времени? Примерно лет на тридцать, на сорок назад? – спросил Ангел.
– Я просто мечтаю об этом! В то время я был еще – ого-го!..
– Прекрасно, – сказал Ангел. – Тогда – вперед!
– Эй-эй, Ангел! – всполошился В.В. – Почему вперед?! Вы же говорили – назад... Впереди, кроме встречи с внучкой Катей, мне уже почти ничего не светит...
– Простите, ради всего святого, – виновато проговорил Ангел. – Вперед – в смысле назад – в историю, в Прошлое!
В ожидании этого прыжка из одного Времени в другое В.В. напрягся, зажмурился, и... ничего не произошло!
Только стены и потолок двухместного купе спального вагона «Красной стрелы» вдруг стали как-то странно таять, растворяться в воздухе...
...заполняться нормальным дневным светом и превращаться в...
... ПРИХОЖУЮ МАЛЕНЬКОЙ КВАРТИРКИ ЛИФШИЦЕВ
– И пожалуйста, никаких сухомяток! Обязательно доешь бульон с клецками, – говорила Фирочкина мама Любовь Абрамовна.
– И чтоб в доме никаких посиделок! – грозно сказал папа Натан Моисеевич. – Ты меня слышишь?! Тетя Нюра будет заходить и проверять тебя. А через две недели, когда мы вернемся, она нам все расскажет.
По страдальческому лицу Фирочки было видно, как она жаждет отъезда родителей.
– Хорошо, хорошо, мамочка! Папа! Не нервничай... Отдыхайте и ни о чем не думайте, умоляю вас!
– Глядя на тебя, можно подумать, что тебе не терпится спровадить нас из дому, – грустно сказала Любовь Абрамовна.
– Мамуля, прости меня, но я просто жутко хочу в уборную!
– Ну, хорошо уже, хорошо! Идем, Люба, – говорит Натан Моисеевич.
Он поднимает большой фибровый чемодан с никелированными металлическими уголками и выносит его на лестничную площадку.
Любовь Абрамовна целует Фирочку и выходит из прихожей за ним.
Фирочка облегченно поднимает глаза в потолок, словно благодарит Всевышнего за освобождение, закрывает дверь на все замки и засовы и мчится в уборную, на ходу расстегивая халатик...
ГОЛОС АНГЕЛА:
– До потери невинности у Фирочки оставались всего один час и двадцать шесть минут...
ПРОХОД ПО ДВОРАМ И ВЫХОД НА УЛИЦУ РАКОВА
Натан Моисеевич тащит тяжелый чемодан по внутренним дворам старого петербургского дома.
Любовь Абрамовна несет дорожную сумку и сетчатую авоську.
– Ты же сумасшедший! – говорит она мужу. – Ты же абсолютный мишугинэ!.. Кого ты попросил следить за Фирочкой, за твоей дочерью?!
– Как кого? Свою младшую сестру Нюру! Что, она за две недели не сможет пару раз зайти к своей племяннице?
– Если бы я знала, что оберегать нашу Фирочку ты попросишь эту блядь Нюрку, на которой пробы ставить негде, я бы тебе голову оторвала! И все остальное.