Двойной удар по невинности - стр. 32

Я лишь закатила глаза. Давить на жалость фрау умела, но меня этим не проймешь.

– Что мне можно употребить на обед?

Спустя пять минут мы сели за большой деревянный стол, накрытый льняной скатертью и уставленный несколькими блюдами, подогретыми ранее горничной.  Ощущение складывалось такое, будто впереди у нас не трапеза, а, как минимум, переговоры. Бабушка прожигала меня задумчиво-умоляющим взглядом, а я очень старалась есть, глядя лишь на ложку.

– Если ты уедешь, то все положенное тебе наследство отойдет этой распутной девке Софи! – выпалила фрау Хильда, стряхивая со стола несуществующие крошки.

Я на миг подняла взгляд, но промолчала.

– Это последняя спутница моего сына. Та еще… – Бабушка всплеснула руками, так и не подобрав слов для определения образа жизни последней невестки. – Хелена, ты не можешь так со мной поступить.

Я продолжала есть.

– Мы нашли друг друга вовсе не для того, чтобы терять заново. Пойми, я желаю тебе только добра. От нашего общения ты только выиграешь, клянусь.

Тишина.

– Хелена?

Я покачала головой.

В конце-концов, старушка поднялась, чтобы открыть окно, потому что ей стало “нечем дышать” и “хотелось на воздух, ибо тоска разъедала душу”. Прямо поэтесса.

Я продолжала усиленно делать безразличный вид. Доев первое, принялась за салат, старательно прокручивая в голове все нехорошее, что может случиться со мной здесь, если поведусь на уговоры старушки. Нет, нет и нет! Самолет – аэропорт – хрущевка! Дело решенное.

Когда на столе звякнула чашка, я вздрогнула, решив, что бабушка вернулась на свое место и решилась на новую модель поведения: крушить посуду. Но все оказалось куда прозаичнее – это была ее кошка. Лысое чудовище с длинными ушами и вытянутой мордой беззастенчиво лакало подогретое мною молоко.

– Брысь! – рявкнула я, и тут же замолчала, обдумывая, насколько это уместно – повышать голос на любимицу хозяйки дома? Может, для них это норма, делить пищу?

– Мими! – отчаянно завопила фрау Хильда, спеша к столу. – Что ты вытворяешь?!

Уф, хорошо хоть в этом ошиблась. Животину подхватили под брюхо и нещадно  тряхнули. М-да. Бедная киса. С такой хозяйкой не забалуешь. Не успела я высказаться в знак сочувствия кошке, мол, не виновата она, как та хрипло мяукнула и поникла.

Первая мысль, посетившая меня, звучала примерно так: Мими – актриса, не хуже фрау Хильды. Но уже в следующий миг я вскочила и присоединилась к не на шутку обеспокоенной бабушке. Кошка не подавала признаков жизни, продолжая висеть тряпочкой на руках безутешной хозяйки.

– Что с ней? Что с ней? – спрашивала у меня бабушка, протягивая ко мне лысое тельце.

Я отшатнулась и, покосившись на стол, ответила честно:

– Ну, либо слишком слабая нервная система и это обморок от наших криков, либо… она напилась из вашей чашки. Может, ей противопоказано молоко?

– Нет! Нет-нет! – кричала фрау Хильда. – Гектор! Кто-нибудь! Бегом сюда! Мими отравили!

Дальше началось нечто невообразимое. Бабушка выла сиреной, дворецкий, выкатив, как оказалось, большие глаза, охал и прыгал вокруг, позабыв о чопорности. Горничная рыдала, заламывая руки и странно косилась в нашу с чашкой сторону. Просто молоко-то наливала я…

Неприятненько вышло, однако...

– Забери ее, Гектор! Вези к доктору Шилзу! – наконец выдала здравую мысль фрау Хильда. Дрожащими руками она сунула свою кошку дворецкому и кулем осела на стул, закрыв лицо рукой. Сотрясаясь от рыданий, бабушка качала головой и бормотала: – Мими, бедняжка моя… Я следующая. Это очевидно…