Двойники - стр. 14
Словом, мысль переменить всю съемочную группу несколько развлекла Разбоя. Ну не у одного него должны быть проблемы!
Правда, с Дусей – так звали исполнительницу главной роли, – распрощаться бы не вышло. В Дусю был влюблен граф Мамайханыч (настоящая фамилия – Долгопрудов), главный меценат фильма. Собственно, ради его денег Разбой и затеял всю эту бодягу с мелодрамой. А теперь, в свете новых обстоятельств, выходило, что все расценки на фильм сильно повышаются. И без Дуси уж никак их не повысить.
От мрачных размышлений Разбоя отвлекло появление Сценариста Серню, студиозиуса столичного университета. Тот как всегда ворвался в павильон стремительно. Стекла очков торжествующе взблескивают, вокруг тощей шеи – шарф в три витка, форменный сюртук помят. Студента Разбой взял для написания сценария, чтобы побольше сэкономить, да и фильм не стоил качественного сценария. Серню моментально сменил фамилию и стал употреблять ее перед именем, для весу.
Сценарист был в крайней степени творческого возбуждения: он придумал, как усилить сюжет. Даже не поздоровавшись, пустился в объяснения:
– Я придумал, о чем эти двое будут говорить в сцене на балу, – указал он на главных исполнителей, которые безмятежно ворковали, сидя на софе. – Граф Щ. делает ей предложение. Ее мать бросается ей на шею: «Наконец-то мы распрощаемся с долгами, дочь!»
– Фильм немой, могут и помолчать! – услышав про долги, в крайнем раздражении рявкнул Разбой.
Затем, несколько уняв себя, спросил:
– Ты финальную сцену написал? Чтоб завтра была у меня.
– У меня завтра экзамен по космогонии, – растерялся Сценарист Серню.
– Что-о? – прогудел своим басом Иван Разбой. – Чтоб я этого не слышал! Одна нога здесь, другая там. Взял на свою голову, облагодетельствовал. Экзамен у него!
Сценарист нисколько не обиделся, а направился к уже начавшим придремывать на софе актерам и принялся им что-то втолковывать. Слышно было про «храм искусства», «служение Мельпомене» и прочие идиллические штуки.
К Разбою подскочил ассистент:
– Шеф, есть свет!
– Да? Зови девушку с хлопушкой. Будем снимать.
Все бросились по местам.
– Давай, сделай так, – Разбой пальцами показал девушке с хлопушкой как надо сделать.
– Эпизод в будуаре, дубль пятый, – пропищала та.
– Мотор! – оживился Разбой.
Заработал мотор камеры. Актриса, доселе безмятежно лежавшая на софе, сжалась и с ужасом принялась смотреть на партнера. Глупая улыбка в одно мгновение исчезла с уст актера Глубокого. На лице обозначился нехороший оскал. Руки угрожающе потянулись к партнерше. Та задрожала как осиновый лист и, словно защищаясь, вытянула руку навстречу злодею. Отвернулась и уперлась взглядом в пол. На полу живописной кучей лежали розы, только что любезно подброшенные ассистентом.
– Молодца! – гудел Разбой, направляя актеров. – Хватаешь ее за руку…
– Сейчас вскочит с софы, – шептал Серню, поглядывая в сценарий.
Героиня вскочила на ноги и встала во весь рост на софе. Глубокий обхватил ее ноги руками, но, оскользнувшись на розах, стал падать. Героиня на него. «Здесь этого нет!» – удивленно произнес Сценарист Серню.
– Прекратить, – бросил сквозь зубы Разбой и принялся рассматривать пальцы.
Пальцы его были темны от машинного масла, ногти в многочисленных заусеницах. Имелось у кинорежиссера одно незамысловатое хобби: любил возиться на досуге со всякими подшипниками и кривошипами. Он даже умудрился собрать из больших артиллерийских шестерён куранты, но те, правда, шли так, будто в часе сорок пять минут и не более. Пришлось преподнести в дар университету.