Двойная тайна для босса - стр. 28
Думаю о том, что давно обещала детям сводить их в парк, но всегда находилось что-то, не позволяющее сделать это. С другой стороны, на парк ведь тоже нужны деньги. Я не хочу ограничивать детей и говорить, что вот на тот аттракцион мы не пойдём кататься, потому что у мамы в кошельке мышь повесилась.
Выхожу из машины и медленно бреду к офисному зданию. Вересов двигается в ногу со мной, но перед входом ускоряется и открывает дверь.
Надо же… джентльмен удачи, блин.
Вхожу, но не благодарю его.
За что, собственно говоря?
Я не просила мне открывать. Руки на месте, легко могла сделать всё сама.
В офисе на нас косятся, даже на меня. Наверное, теперь будут говорить, что я превратилась в подстилку нового босса. Ну а что? Уехали куда-то на пару часов, вернулись, а он ещё и светится как новогодняя гирлянда.
Неприятно, но мне всегда было глубоко плевать на чужое мнение.
- Прошу в мой кабинет, - одёргивает меня Вересов, когда я направляюсь к себе.
Ещё и в кабинете его уединимся.
Просто прекрасно.
Уверена, что сегодня Танька сообщит маме, что я слишком много времени провожу с нашим новым боссом, тогда придётся слушать причитания о неверном выборе.
Возмущённо цокаю языком своим мыслям и вхожу в душный кабинет Вересова. Мужчина спешит включить кондиционер, плюхается в своё кресло и довольно поглядывает на меня.
- Располагайся. Бери бумагу и ручку.
- Я буду писать статью на бумаге? – удивляюсь я.
- Накидаем основной текст.
- Ладно…
Беру лист бумаги и ручку и вспоминаю, как началось утро. Я заявила, что хочу уволиться, и Вересов на удивление просто воспринял всё, но потом я всюду получила отказ. Это он постарался, и я не должна помогать ему теперь. Впрочем, я не помогаю, а всего лишь делаю свою работу.
- Что пишем? Что известно об аварии?
Вересов думает, но я не мешаю ему. Не хочу назойливо врываться в столь напряжённые мысли мужчины. Думает и думает, скажет ведь что-то рано или поздно.
Ветер от кондиционера дует в мою сторону, донося шлейф мускусной парфюмерии с восточными нотками сандала. На мгновение они пробуждают внутри болезненные воспоминания, которые пришлось глубоко закопать, захоронить в себе.
- Об аварии неизвестно ничего. Давай так и напишем, что дочь Юрского попала в аварию, подробности которой не разглашаются. Укажи, что состояние у неё крайне тяжёлое, но жених не бросает свою невесту и непременно женится на ней, несмотря на то, что она может оказаться в инвалидном кресле.
Сколько пафоса.
Морщусь, но делаю пометки.
Раз «жениху» так хочется обнародовать свою «доблесть», пусть старается. Наверное, для того и купил редакцию, чтобы его восхваляли в статьях.
- Я не собираюсь на ней жениться, конечно же…
Зачем мне это знать?
Не моё дело…
Пусть хоть десять раз женится.
Не обращаю внимания на уточнение Вересова.
- Это всё, что следует написать в статье?
- Да. Пожалуй, этого хватит. Будет эксклюзив в нашей газете.
- Но вы же понимаете, что Юрский узнает, что статья опубликована с вашего разрешения?
- Лер-ра-а-а! – Вересов рычит и протягивает моё имя. – Прошу, не выкай мне. Иначе я буду думать, что всё ещё небезразличен тебе.
Вздрагиваю и сжимаю ручку пальцами.
Шантажировать меня вздумал?
Просто прекрасно!
- Ладно. Если это всё, то статья будет готова через полчаса, а потом я, наконец, смогу поехать домой?