Двойная оплата - стр. 35
С удивлением смотрю на него, не ожидал такого напора. Ухожу в свою комнату, чтобы надеть футболку и не сверкать перед ним свои телом, ибо вселяет не очень приятные мысли, особенно с наличием скальпеля. Возвращаюсь на кухню, где Власов уже чай попивает. Сидит с довольным лицом, не хватает только девки сверху, чтобы оправдать его удовольствие, что он получает от испития напитка.
– С Владом был перепехон, – отвечаю на его ранее заданный мне вопрос, а сам поворачиваюсь спиной к другу и из верхнего шкафчика бутылку с ромом достаю. Откупориваю горлышко и залпом из бутылки делаю пару глотков, унимая теперь лёгкую ноющую боль. Слышу, как Степан чаем давится, оборачиваясь, наблюдая картинку маслом, где анатом себе рот ладонью вытирает, потому что забрызгался.
– Опять? – то-ли вопрос, то-ли возмущение. Соскочил, швырнул кружку в раковину, продолжая что-то себе под нос галдеть. Я же ещё раз прикипаю к бутылке, делая пару обжигающих глотков, наслаждаясь временному морфиеподобному состоянию. Степан отбирает у меня ром и сам с горлышка опрокидывает пару глотков. – С чего ради, блядь, ты связался с ним, а?
– Дело моё, сука, в архив отправил, – поворачиваюсь лицом к Власову, который рядом встал, задницей облокотился о столешницу. По одному только виду моему сообразил, что к чему.
– Ясно, – с пониманием коротко отвечает. Затем слышу в голосе ярость, – Сука.
– Солгал нагло, Степан, – гляжу на друга, который делает ещё пару глотков горячей жидкости, затем оставляет бутылку подальше от нас обоих, игнорируя мою протянутую руку. Уставился на него с нарисованным на лице удивлением, ожидая действия, что вернёт мне мой ром. Но он, словно не понимает меня или намеренно делает вид, что не видит, отходит, принимаясь собирать свой чемоданчик.
– Не удивительно, – говорит Власов, щёлкает замками на крышке, надевает свою куртку и шляпу и идёт прямо по коридору к выходу. – Леонид приехал? – вдруг интересуется. Наверное, Степан увидел моё замешательство, согласно кивает и по-хитрому улыбается. – Значит, уже позвал в "Бурлеск". Так, так. Я с вами.
– Твое право, – провожаю за дверь. – Спасибо, что залатал мне рану.
Он отмахивается рукой как, между прочим, и будто я уже постоянный клиент.
– Давно мечтал пройтись по тебе своим ножичком, – играет бровями, и начинает смеяться во всё горло, как ненормальный.
– Да ну тебя, – начинаю закрывать дверь, – Завтра. – Стёпка прекратил свое насмехательство над своей же шуткой. А я уточняю. – В "Бурлеск" пригласил завтра.
– Вот и славненько, Бес, – щёлкает языком и на пятках разворачивается, спускаясь вниз по лестнице с четвертого этажа. Степан не терпит лифты, объясняя страх клаустрофобии, и что все идёт из детства. У всех есть свои слабые места. Кто-то душу оберегает от моральной боли, а кто-то физически избегает свои собственные страхи, таящие в себе самые необычные формы причуд, что делают нас не похожими друг на друга. И, собственно, превращают нас в тех, кем мы являемся перед самими собой. Захожу обратно в спальню, на прикроватной тумбочке лежит мой телефон и пистолет с глушителем. Присаживаюсь на край кровати и включаю вновь видео на моменте, где Сашка моя смеётся заливистым смехом, ставлю этот момент на повтор и кладу телефон на тумбочку, а сам ложусь и закрываю глаза, глубоко вдыхая и выдыхая воздух, который режет грудную клетку. Рядом на второй подушке лежит единственное фото, целую его, крепко держу в ладони, прижимая неживую бумагу к своему израненному сердцу, будто так мои девочки все ещё живые, и биение сможет на время их оживить. С этими мыслями и тонким голоском дочери на заднем фоне засыпаю, погружаясь в глубокое царство Морфея.