Дворяне. Книга 3 - стр. 29

Сержпинский запутался в этих названиях: ГПУ, ГУГБ, НКВД и попросил Алика разъяснить ему, кто кому подчиняется, и он стал разъяснять:

– После чрезвычайной комиссии в 1923 году было образовано при НКВД СССР объединённое государственное политуправление (ОГПУ), а на местах ГПУ. А в июле прошлого года ОГПУ упразднили и при НКВД образовали ГУГБ. Теперь милиция подчиняется госбезопасности. То есть ваш начальник милиции подчиняется мне. А я не подчиняюсь здесь никому, а только Ярославскому НКВД. Теперь понятно?

– А как же райком партии? Ты, как коммунист должен по партийной линии райкому подчиняться.

– Нет, я состою на партийном учёте в Ярославском НКВД, – пояснил Покровский.

Евпраксия из кухни слышала их разговор, и, зайдя в гостиную заметила:

– Ой, Алик, тяжело тебе будет здесь с твоим характером работать. У тебя же добрая натура, а на этой должности должен быть зверь, чтобы людей на расстрел отправлять.

Жена Алика согласилась с этим мнением. Она тоже считала его мягкотелым и слабохарактерным человеком.

Пока разговаривали, в квартире запахло пирогами, и женщины накрывали на стол, придвинутый к дивану. В беседе с гостями выяснилось, что они приехали в Данилов ещё на прошлой неделе, и им дали комнату в кирпичном доме на втором этаже милиции. Алик предупредил Сержпинских, что им не надо никому рассказывать, что он им родственник и общение с ним надо ограничивать.

– Связь будем поддерживать через Раису, – сказал он, откусывая пирог. – Какой вкусный пирог, – нахваливал он. – Тебе, Раечка, надо взять уроки у тёти Плани, по кулинарии.

Евпраксия попросила Алика уточнить, как же общаться в дальнейшем, и он сказал, что Раиса устроилась на работу в районную библиотеку.

– Можете заходить туда, а она передаст мне, что вам нужно. Я теперь здесь могу вам во многом помочь.

Соня увидела, как Серёжа держится за живот и поняла, что у него опять желудок прихватило, но он старался не показывать виду. Соня сразу нашла, что попросить:

– У Серёжи врачи язву желудка признали, и ему надо бы съездить на курорт полечиться. Он уже давно стоит в очереди в профсоюзе, но там долго решают и путёвку не дают.

– Ладно, я попробую на них повлиять, – пообещал Алик.

Прошло несколько дней, и Покровский сам встретил Сергея, когда тот шёл из второй школы домой. На улице уже смеркалось и, поздоровавшись, Алик сказал:

– Дело не отложное, нам надо поговорить, пойдём к вам, ты иди первый, а я потом зайду, чтобы никто не видел, что мы зашли вместе.

Дома с детьми сидела соседка тётя Шура, и Сержпинский сказал ей, что она может идти домой. Саша с Вовой ели на кухне кашу, а Коля учил за письменным столом уроки.

– Коленька, можешь немного погулять, – предложил ему отец, опасаясь, что секретный разговор он может услышать и кому-нибудь рассказать.

Коля с радостью оделся и выбежал на улицу. Саша с Вовой поели и ушли в маленькую комнату играть в кубики. Сразу после ухода Коли в дверь вошёл Альберт.

– Я тороплюсь, и не буду раздеваться, – сказал он и в пальто сел на диван в гостиной. Сержпинский присел рядом с ним.

– Ты знаешь Успенского? – спросил он.

– Знаю, – ответил Сергей.

– Его недавно в Ярославле расстреляли. Но суть не в этом. У его жены, в Вологде, на квартире, сотрудники Вологодского НКВД делали обыск вместе с моим заместителем, и нашли список членов подпольной, Даниловской, антисоветской организации. В этом списке стоит и твоя фамилия.