Дворяне 2 - стр. 2

– Как я могу вам помочь, если не распоряжаюсь Ярославской тюрьмой? – спроси он Верещагина, когда тот вошёл. Александр Семёнович показал Шишерину письмо от крестьян деревни Гарь и соседних с ней деревень, с просьбой освободить Верещагина Семёна Александровича из тюрьмы. В письме было написано, что он раньше был хорошим барином и теперь стал честным и трудолюбивым крестьянином. Под письмом стояли подписи сорока крестьян.

– Если вы поставите печать на этом письме, то сможете помочь, – пояснил Александр Семёнович. Шишерин засомневался, не попадёт ли ему за это от вышестоящего начальства, но комиссар успокоил его и посоветовал поставить печать. Когда Володя в письме печать поставил, то Сергей спросил, где можно найти Алексея Талова. Недавно в разговоре Шишерин сообщил Сергею, что Талов после подавления мятежа теперь служит в Ярославской Чрезвычайной Комиссии. Комиссар знал адрес Ярославской Губчека, и написал его на бумажке. По всему чувствовалось, и по разговору, и по быстрому почерку, что этот человек из среды интеллигенции.

– Можно и мне поехать с Александром Семёновичем? – спросил Сергей разрешения у Володи.

– Ладно, поезжай, – сказал он, – раз такая уважительная причина, то надо человеку помочь. Только, надеюсь не на неделю?

– Постараемся за два дня управиться, – заверил вместо Сергея Верещагин.

1918 год. Ярославль после мятежа.

1918 год. Ярославль после мятежа.

Комиссар поинтересовался, на чём они поедут, и, узнав, что на коляске с откидным верхом, попросил взять его с собой. Ему надо было тоже ехать в Ярославль на совещание. В коляске имелось четыре места, и комиссар взял ещё для охраны солдата с винтовкой. Лошадь у Александра Семёновича была не молодая, бежала тихо. Посередине пути до Ярославля пришлось сделать остановку для отдыха, поэтому в посёлок Тверицы, расположенный на левом берегу Волги, приехали часов в семь вечера и стали ждать паром. Очередь скопилась очень большая, зараз всех на паром не пустят. Комиссар предложил переночевать здесь в посёлке у его знакомых. Всё равно учреждения в Ярославле уже не работают. Так и поступили, а рано утром, как только начал работать паром переплыли на нём Волгу вместе с лошадью и коляской. Сергей и Александр Семёнович ещё не видели разрушенного города. Развалины и трубы печей, торчавшие вместо сгоревших домов, производили угнетающее впечатление. Без комиссара им бы не удалось найти адрес штаба Губчека. В большинстве кирпичных зданий стёкла в окнах были выбиты, у многих не было крыш. В некоторых местах приходилось слезать с коляски, и помогать лошади, преодолевать преграды, где под ногами хрустели стёкла. Кругом в городе было безлюдно. Посреди улицы валялись осколки кирпичей, столбы электролинии и обрывки проводов.

Штаб Губчека располагался за мостом реки Которосль в кирпичном здании. Комиссар слез с коляски возле штаба и, оставив попутчиков, пошёл в другое соседнее здание. Алексея Талова удалось найти быстро, он только, что пришёл на работу. Сергей узнал его в коридоре штаба, кратко рассказал суть дела, и Александр Семёнович показал письмо от крестьян.

Алексей стоял несколько минут в раздумье, а потом пригласил гостей в кабинет, где он работал. Там уже сидел за столом один сотрудник, следом за Алексеем пришли ещё несколько человек. Все они были одеты в кожаные чёрные курточки. Алексей посоветовался с ними, и товарищи сказали, что надо обратиться в Губревком, только там могут спасти невинно осуждённого человека. Губревком находился в другом здании, рядом с казармами первого Советского полка. Это было не далеко, и туда пошли пешком вместе с Алексеем Таловым, он был начальником отдела, а не рядовым чекистом. Сначала он зашёл в один кабинет, потом в другой, везде ему отказывали в решении этого вопроса. Конечная инстанция была – это председатель Губревкома Ленцман Ян Давидович. Из его кабинета Алексей выскочил, как ошпаренный, потому что Ленцман накричал на него и отказался даже выслушать. Пришлось идти к комиссару Ярославского военного округа, по фамилии Геккер. Он в Ярославле являлся реальной властью. Геккер велел зайти всем троим к нему в кабинет. У Сергея и Александра Семёновича дрожали коленки от страха. Инстинкт самосохранения подсказывал им, что этот человек может всё и даже приказать их расстрелять.