Двоедушник - стр. 38
В наступившей тишине отчетливо слышался каждый шорох. Вторая Лиза учащенно дышала. Но уже не плакала.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Ника шевельнулась – ноги затекли. Игни обернулся на звук. Похоже, он вообще забыл, что она тоже здесь.
– Выйди, – попросил он негромко. – Подожди меня на улице. Не надо тебе на это смотреть.
Ника и сама не хотела.
Кое-как она доковыляла до выхода, то и дело оступаясь на осколках битого кирпича, выбралась наружу, держась рукой за стену, и тут же сползла по ней на верхнюю ступеньку крыльца.
Судорожно сглотнула, борясь с тошнотой.
Игни был последним, кого Лиза обнимала перед уходом. Ее последним парнем.
Так больно, наверное…
Он задержался ненадолго. Выходя, едва не споткнулся о съежившуюся на крыльце Нику.
– Надо позвонить в полицию, – сказала она блеклым голосом.
– Сам все сделаю.
Он продолжал стоять на месте. Пощелкал зажигалкой. Ника ощутила табачный дым.
– Это была ее душа?
Помолчал, сделал несколько затяжек. Выдохнул в сторону.
– Не душа. Есми.
Гадкое слово.
– Душа бесплотна, – пояснил он. – Есми выглядят так, как выглядели люди при жизни. Они думают, что все еще живы. Они… просто Есми, ну, как тебе еще объяснить?
Можно вообще ничего не объяснять.
– Почему ты не нашел ее раньше? Почему только сейчас?
– Ты уже спрашивала. Это сложно. Ты не поймешь.
И он пошел прочь. Как ни в чем не бывало. Словно не побывал только что там же, где побывала она.
А Ника впервые в жизни пожалела, что не курит.
Игни
Итак, мы перешли от обороны к наступлению. «Мы» – это, разумеется, Князев. Вооружен, как морпех, и очень опасен. Посмотрим, что у него тут за арсенал… «Мифы русского народа». М-м, ценно. «Славянская мифология». Не книга, а кладезь полезной информации. И – барабанная дробь – «Энциклопедия русских сказок»!
Ранен и убит.
А я-то гадал, чем он себе мозги фарширует вот уже несколько дней. Решил убедить себя в том, что я – сказочный персонаж? Типа уйдите от меня, большие серые пятна…
Хотя черт с ним, пусть побалуется.
Думая так, наворачиваю круги между могилами. На этот раз остановились в какой-то глуши. Ни живых, ни мертвых. Вот и приходится на кладбище ошиваться. Здесь, наверное, лет тридцать никого не хоронили. Потому что лет тридцать как некого хоронить.
Только зря время трачу. Пусто, стерильно даже.
Возвращаюсь. Просто иду и смотрю по сторонам. От самого кладбища мало что осталось. Еще немного, и лес скроет остальное. Решетки, служившие когда-то оградами, лежат вповалку. Трава пробивается сквозь прутья. Могилы сровнялись с землей. Редкие кресты. Обломки гранитных плит.
Ну, думаю, начитается он этой мифологической фигни – дальше-то что? Бабка ведь не просто так ее подсунула. А зачем – не знаю. Да вот так, не знаю, и все. Пока они с Князевым шептались, я… Отсутствовал, короче. Все дело в том вареве, которое он у нее пил. Мозговышибательная дрянь. Хоть в комитет по защите прав вторых душ жалобу подавай.
Шучу неумно. Никто меня не защищает. Сам за себя.
Ладно, к черту, привычно отмахиваюсь я от лишних мыслей и почти уже ухожу, когда вдруг слышу его.
Очень тихий. Далекий. Но в окружающем звуковом вакууме мне хватает и этого.
Плач Есми.
Он не здесь, не на кладбище. За территорией. Причем с противоположной стороны.
Суицидник, что ли?
Делать нечего – двигаю туда. Если повезет, то даже возиться не придется.