Двое для трагедии - стр. 72

Как много радостей есть у смертных – право любить и право умереть, даже подарить себе смерть. У вампиров же нет права даже на самоубийство. Эти радости – награда людей, компенсация им от Бога за то, что они умрут. И Вайпер тоже умрет, а я буду жить, вопреки моему нежеланию, ведь еще никто из нас не нашел способа убить себя.

Когда Вайпер покинет меня в этой жизни, я буду жить один, без нее. Все века. Века одиночества и медленной потери разума.

– Ты собираешься сказать ей о том, что ты – вампир? – вдруг спросил Маркус.

– Да, она имеет право знать, – ответил я.

– Когда?

– Я еще не решил, когда точно, но скоро. Я дам ей выбор, и, если она захочет уйти, я не буду держать ее: она будет вправе сделать это, я даже не упрекну ее. Ведь, на самом деле, я обманываю ее надежды и мечты.

– Ты ведь понимаешь, что, если она не примет тебя и уйдет, зная нашу тайну, она будет обречена! – сказал он, смотря на меня с металлическим блеском в его карих глазах.

– Что? – с тихим ужасом в душе переспросил я.

– Она будет знать нашу тайну и подставит нас под удар! – Маркус пристально, как палач, посмотрел мне прямо в глаза. – И ее придется убить сразу же, как только она скажет, что уходит!

– Нет! – с бешенством вскрикнул я. – Я никому не позволю! Только через мой труп! Я убью, отрекусь от любого, кто хоть пальцем ее тронет! – яростно вскричал я, глядя на брата безумными, полными гнева и решительности глазами.

Маркус стоял как статуя, его кожа было подобна мелу, глаза полны неприятия, а губы плотно сжаты.

– Даже если она отвернется от меня, я не позволю убить ее! – Я произнес эти слова четко, низким грубым голосом, твердым, как сталь. Я немного остыл от вспышки гнева и говорил с полным осознанием и ответственностью за каждое слово.

– Ты ненормальный! Глупец! Идиот! – тихо воскликнул Маркус, со страдальческим выражением лица. – Но ты мой брат, и, если ты так любишь свою смертную, я не могу быть против. Разум подсказывает мне, что это противоестественно, что это может привести всех нас к трагедии, но мое сердце на твоей стороне. Ты имеешь право любить ту, что полюбил. Твоя тайна у меня вот где! – Брат постучал по своей груди, где еле билось его почти мертвое сердце.

Я был растроган. Он понял меня! Он облегчил мои страдания: теперь я знал, что мой брат был на моей стороне. Меня переполняли благодарность и братская любовь. Я стремительно подошел к Маркусу и схватил его в свои крепкие объятья.

Маркус крепко обнял меня в ответ.

– Но ты все-таки самый настоящий идиот! – хохотнул он. – Ну, да ладно! Предлагаю выпить! Повод, хоть и не совсем радужный, но таки имеется!

Время летело незаметно, и я не замечала ни холода, пришедшего в этом году так поздно, ни сырости, что пробиралась сквозь одежду и стояла в воздухе, ни даже солнечных дней, которые теперь были большой редкостью и одинокими для меня. Седрик сказал, что его глаза плохо выносят солнечные дни, поэтому, когда они наступали, мы не виделись, но тогда мы часами общались по телефону и разговаривали о многих вещах, не замечая времени.

Прошло уже больше месяца с момента, как мы с Седриком стали встречаться, и теперь меня не волновали ни злые взгляды Юлии, ни насмешки однокурсников, которые продолжали наблюдать за нами с Седриком, будто ожидая, когда он бросит меня.