Движение льда - стр. 5

Видимо тело и в самом деле восстанавливается. Опять я проснулся рано утром. Прежде всего ощупал себя, подвигал ногами. Мне даже удалось опустить правую ногу на пол. С удовольствием ощутил прохладу деревянного покрытия. Потянувшись до хруста в суставах, я радостно улыбнулся. Есть ещё легкая боль где-то в районе солнечного сплетения, которая распространяет некую слабость на всё тело. Но по сравнению со вчерашним – это явно остатки заболевания. Хочется в туалет и прямо тянет встать и пройтись по комнате. Ощутить босыми ногами половицы, постоять у окна. Интересно, что там?

Это явно сельская местность. Явственно слышны истошные призывы к своим гаремам петухов, соревнующихся в своём искусстве. Вдалеке слышно мычание коровы и как лениво брешут собаки. И никакого техногенного шума. Ну там звуки проезжающей машины или работающего телевизора.

– Барин, принести судно?

– Да, Аксинья. Будь так добра.

А когда женщина пошла выносить это самое деревянное судно, я опять улыбнулся.

Ну, во-первых, я жив и снова в другом теле.

А во-вторых, меня позабавило это «барин». Главное, как она это сказала. Никакой театральности или насмешки. Это было естественно, как само дыхание. Барин, ядрить тебя налево.

А ещё я раз повнимательнее изучил своё тело. Нет, лёжа это сделать не получится. Зато удалось осмотреть его на предмет шрамов или увечий. Вроде ничего такого. Но вот что интересно. Если я попал в прошлое, то где православный крестик на шее. Да вообще любой знак религиозного культа. Маген Давид или мусульманский полумесяц, ничего. А вот на указательном пальце левой руки красуется приличного размера перстень. Самый настоящий, сделан из серебра или чего-то похожего. Крупный камень, почти бесцветный, овальной формы. Размером с ноготь моего большого пальца. Что-то из полудрагоценных. Но выглядит не очень. Мутноватый, белесого цвета. Большой камень находится в окружении десятка совсем мелких. А вот эти поинтереснее. Возможно даже драгоценные типа бриллиантов. Я полюбовался на изделие мастера-ювелира. В целом перстень производит впечатление чего-то серьёзного и монументального. Ну не станет «барин» и «его светлость» таскать примитивную бижутерию. Нет, не станет.

Волосы на моём благородии скорее длинные. Если я в прошлом, это, наверное, говорит в пользу моего знатного происхождения. Ощупал ушные раковины, нос, лицо. Вроде ничего такого из ряда вон. Кисти рук, я бы сказал, что не привычны к труду землепашца или ремесленника. Нет также характерных для воина мозолей. Мягкие ухоженные ладони, ногти ровно подстриженные. Здесь я ничего нового не узнал.

За три дня ничего нового не происходило. Часов в десять утра приходил господин Григорий Яковлевич. Бегло осматривая меня, заставлял высовывать язык, потом медитировал надо мной, возлагая руки. При этом явственно ощущалось тепло и странное ощущение, будто некто внутри несильно поглаживает мои внутренние органы. Потом он уходил и возвращалась Варвара. Это моя малолетняя надсмотрщица. Ну а как её ещё можно назвать? На все мои просьбы она отвечала, – не велено. Григорий Яковлевич запретил Вам вставать. Вот хоть убейте, не дам.

Меня и умиляла, и злила эта упертость ребёнка. Но я уважаю эту мелкую соплюшку за выдержку. Сидеть целый день возле больного – то ещё удовольствие. Поди хочется побегать, в куклы поиграть.