Две жизни Лидии Бёрд - стр. 34

. Уже через неделю-другую пара превратилась в тройку, обедающую под дубом. Фредди Хантер ворвался в мою жизнь и увлек в карнавал красок, смеха и шума. И с ним повысилась моя самооценка, мне уже не была так необходима наша с Джоной болтовня во время обеда. И это на самом деле хорошо, потому что тройка – всегда смешное число, и становится еще смешнее, когда двое завязывают роман. Наверное, Фредди порой чувствовал, что врезался между нами. Мы с Джоной оба искали его внимания и сердились друг на друга, не получая его. Теперь нас снова двое, и я не знаю, что делать. Я всегда буду беспокоиться о Джоне, он ведь так много лет был частью моей жизни, но между нами глухой стеной встала катастрофа.

– Ладно, не буду тебе мешать. – Он достает из кармана джинсов ключи от машины. – Увидимся.

Он молча кивает надгробному камню Фредди, а потом быстро исчезает между могилами. Но только я собираюсь сесть, как Джона возвращается:

– Завтра в школе будет, ну, это… Ты могла бы, ну, понимаешь, прийти, если хочешь.

Я озадаченно смотрю на него:

– Что – это?

Он пожимает плечами:

– Ну, знаешь, вроде секции йоги.

– Не слишком заманчиво ты объясняешь. – Я почти улыбаюсь, потому как не знаю, что еще сказать.

– Это занятия для горюющих, понимаешь? – Он выпаливает это быстро, словно слова обжигают ему рот. – Работа с воспоминаниями, ну, всякое такое.

– Занятия для горюющих?!

Я говорю это таким же тоном, каким могла бы ответить, если бы он позвал меня прыгнуть с тарзанкой или с парашютом. Джона, вообще-то, не из тех, кто сосредоточивается на своих внутренних чакрах, или что там еще делают на таких занятиях. Я бы скорее ждала такого предложения от Элли. Неожиданно.

– Все соберутся в школе. – Джона не мог бы выглядеть более смущенным, даже если бы постарался. – Ди, наша новенькая, имеет опыт в йоге и очень внимательный учитель. Она предложила провести несколько занятий, если кому-то будет интересно.

Я тут же вспоминаю светловолосую и гибкую Ди. У нее всегда наготове улыбка, что слегка неестественно. Думаю, я несправедлива к ней без причин, и гадаю, почему стала такой – горькой, как слишком крепкий кофе.

– Не уверена, что такие вещи для меня. – Я смягчаю отказ виноватой улыбкой.

– Я тоже не уверен, что это для меня. – Джона надевает солнцезащитные очки. – Просто идея…

Я киваю, и он кивает, и после непродолжительного неловкого молчания Джона снова поворачивается, чтобы уйти, но сразу останавливается:

– Я думаю, это может помочь.

– Помочь в чем? – медленно спрашиваю я, хотя и догадываюсь, что он подразумевает.

Лучше бы он ушел, поскольку разговор заводит нас на опасную почву.

Джона смотрит в небо, размышляет, прежде чем ответить.

– Вот в этом, – наконец говорит он, кивая в сторону могилы Фредди. – Поможет справиться со всем этим.

– Я сама справляюсь, по-своему, спасибо.

Последнее, чего мне хочется, так это оказаться в комнате, набитой незнакомыми людьми, и говорить о Фредди, в особенности если учесть, что и Джонс тоже там будет.

Джона кивает, нервно сглатывает.

– Я же предупреждал, – бормочет он, глядя на надгробный камень Фредди, а не на меня. – Я же тебе говорил, что она откажется.

Ох, погоди-ка минутку…

– Ты говорил Фредди, что я откажусь?

На щеках Джоны выступают розовые пятна.

– Я был не прав?

Он не из тех, кто часто повышает тон; наш друг – прирожденный миротворец в любом споре.