Две стороны одной медали - стр. 24
Еще я был постоянно голоден. Сначала Людмила Станиславовна давала деньги буфету на катке, чтобы меня там кормили. Это выходило дорого, так что я предложил, чтобы она давала деньги мне, а я уже буду сам покупать еду. Буфет катка стал для меня важным местом. Там я мог поговорить, там у меня появились первые приятели. А уже благодаря им я вообще понял, кто такие питерцы. Это, можно сказать, были мои первые друзья. Мне и раньше брат рассказывал о том, что такое вписки, о питерских рок-концертах, тусовках, чувстве плеча. Тогда я убедился в этом на собственном опыте.
ОДНАЖДЫ Я ПРИЕХАЛ В ГОСТИ К ИРЕ, И ОН МНЕ ДАЛ СТОПКУ КАССЕТ – СТАРЫЕ ЗАПИСИ СВОИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ, ИСТОРИЧЕСКИЕ, 1970-Х ГОДОВ.
В Питере такие люди… Это нельзя назвать гостеприимством, это нечто другое. Они всегда готовы поучаствовать в жизни другого человека.
Все эти молодые продавщицы, буфетчицы, повара меня подкармливали и оберегали. Я стал сыном буфета, а через некоторое время и катка. Мне вечером оставляли поесть то, что не было распродано – те же салаты, которые стояли в витрине, оставляли картошку и разрешали сделать себе фри, морковку, чтобы потереть ее в салат. Это спасало.
Чуть позже, благодаря тому же буфету, я стал общаться с солдатами, ротой обслуги – они делали всю грязную работу на стадионе. С ними встречались девочки, которые меня подкармливали. Антон Юрченко был из Череповца, а Леша Головин из Москвы. Его отец был хоккейным тренером, а он сам в прошлом хоккеистом. Мы начали дружить, и они меня пригласили жить в казарму. Впрочем, это сложно назвать казармой, это была трибуна стадиона, который находился рядом с катком. Под сиденьями были помещения – стекло с одной стороны, стекло с другой и сверху козырек. Вот там внутри мы и жили, как в аквариуме, душ через улицу, туалет общий стадионный.
При стадионе должна была быть вахтерша, но она жила напротив, так что ей было лень сидеть всю ночь – она закрывала дверь на висячий замок и уходила, и чтобы выбраться на улицу, приходилось вылезать через форточку, а потом еще лезть по карнизу.
Но все равно жизнь в Питере была намного интереснее просто потому, что это был Питер. Помню, когда я только впервые ехал в Санкт-Петербург, то читал книгу Алексея Толстого «Аэлита». Мы уже подъезжали к катку, и вдруг я вижу табличку с адресом на доме, и понимаю, что это именно тот самый дом на Ждановской набережной, где начинаются события книги. Такие вещи не могли не впечатлять…
Однако только питерским воздухом и морковкой по ночам в буфете не прокормишься. Денег, которые у меня были, не хватало ни на что. Даже на проезд в метро, так что я научился ездить зайцем. Часто до дома Саши я ходил пешком. От станции метро «Спортивная» до стации «Старая деревня». 45 минут в одну сторону: через Невку на Крестовский остров, потом на Елагин в ЦПКиО им. Кирова и уже через парк до Приморского района. Особенно экстремальным было мое возвращение на стадион ночью по такому же маршруту.
Как мог заработать мальчишка, запертый на катке в чужом городе? Пришлось изворачиваться. Когда были вечерние катания и люди пили пиво, я собирал бутылки и сдавал их – это помогало хоть как-то заработать денег. Я знал все выходы и входы на каток, так что нелегально проводил туда людей, само собой, тоже за деньги. А тем, кто приходил официально, продавал пакеты, потому что обувь в гардероб принимали только в них, а люди, естественно, либо не знали об этом, либо просто забывали. Меня называли барыгой, говорили, что я совсем охренел, что продаю пакеты по 20 рублей штука, но, когда в кармане пусто, неважно, как тебя называют, главное – заработать.