Две половинки - стр. 22

– Я так поняла, твое негодование иссякло?

– Нет. Кипит, но на малом огне. Ты жива, бодро отвечаешь, язвишь понемногу, из чего я делаю вывод, что ты в порядке.

– Я – да! А вот у Василия Федоровича инфаркт!

– О господи! – растеряла воинственность княгинюшка. – Живой?

Прижимая плечом к уху трубку, Стася подробненько рассказала о случившемся: и о ходе спасательных работ, проведенных на пару с доктором Больших, и о благополучном поступлении в больницу. Дорезала тем временем салат, выключила газ под сковородкой, накрыла себе стол для трапезы, понимая, что есть и разговаривать придется одновременно, так просто тетушка ее не отпустит, не разогревать же все второй раз, да и дело привычное – трапезничать и болтать с Симой по телефону.

– Я правильно поняла, что этот «хороший человек» спит сейчас в твоей кровати? – заострила внимание на данном факте княгинюшка, выслушав, не перебивая, Стасю.

– Не могла же я его бросить! – оборонялась племянница.

– Господь с тобой! – праведно «испугалась» тетушка. – Такими кадрами разбрасываться преступно!

– Только ничего не выдумывай! – напряглась Стаська, заподозрив подтекст в теткиных словах. – Человек попал в трудные обстоятельства, а при этом бросился спасать Василия Федоровича, разве можно было не помочь?

– Ну разумеется!

Тональность утверждения осталась непонятной – не то скептицизм, не то полное поддержание проявленной племянницей человечности.

– Как, ты сказала, его фамилия?

– Больших.

Серафима помолчала.

– А ведь я его знаю! – поразила княгинюшка заявлением. – Точно, это он! Помнишь, когда Евгеньюшка попал в аварию и у него были страшные открытые переломы?

– Ну, еще бы! Помню! – подтвердила Стася осторожно.

– Меня тогда врач, который принимал Евгеньюшку в больнице, отвел в сторонку и сказал: «Если хотите, чтобы он полностью восстановился, встал на ноги и не хромал, попробуйте попасть к доктору Больших». Я спросила, что, мол, он светило какой, профессор, а врач усмехнулся. Нет, говорит, простой доктор, молодой причем, без званий и степеней, но гений. И если вам кто и поможет, то только он, я сделаю все, что могу, но…

– Да ничего такого я не помню! – возмутилась до глубины души Стаська.

– А я тебя и не посвящала в детали, не до того было! Я подключила все свои знакомства, какие могла, и договорилась. Знаешь, поразилась, когда Евгеньюшку привезла на «Скорой» в эту больницу, в которой гений-то работал. Простая районная больница, и вышел нас встречать высокий, большой, замученный мальчик, по чьей-то там просьбе оставшийся после суточной смены специально, чтобы принять нас.

– Никакой он не мальчик, а здоровенный, хоть и замученный, мужик с седыми висками! – капризно возразила Стаська.

– Так сколько лет прошло! Десять почти. Тем летом ты как раз экзамены выпускные сдавала. Неужели ты не помнишь? Ты ж в больницу к Евгеньюшке ходила постоянно, сталкивалась наверняка с его лечащим врачом?

Стася старательно напрягла память. Больницу помнила и дядю Женю, веселившего всю палату анекдотами и шутками, и как с помощью фломастеров разрисовывала его гипс цветочками и бабочками для «красивости и отдохновения глазу от белизны» по его просьбе. И как они втроем, с Симой и дядей Женей, тайно от медперсонала, распивали шампанское за ее окончание университета, и их застукала медсестра. А вот врача дяди Жениного…