Две капли голубой крови! Или я ничего не должна тебе, мама - стр. 14
Я стояла внизу и умоляла ее слезть:
– Ирина, перестань, разобьешься, – сестра в ответ демонстративно качнулась. – Да что ты делаешь? По жопе давно не получала? – испуганно кричала я.
– По жопе?! Меня мама по жопе не бьет, а ты по жопе! Ага, сейчас, держи карман шире. А что тебе будет, если я упаду? – весело интересовалась она.
Вдруг сзади подходит мама и спрашивает:
– Леночка, что ты кричишь на весь двор? Тебя за километр слышно!
– Мама! Ну хоть ты ей скажи! – обрадовалась я подмоге и подумала, – ага, сейчас этой засранке зададут!
– А что такое? – улыбнулась мама.
– Да она собралась прыгать! – возмущенно и, все еще ожидая немедленной поддержки, поясняю я, как мне кажется, очевидное.
– Да и пусть, – невозмутимо произнесла мама и с ноткой удивления добавила, – ты-то чего так переживаешь? Она хочет, так пусть она и прыгает!
Я оторопела и произнесла:
– Да? Но ругать-то ты меня будешь!
На что она пожала плечами и с той же улыбкой констатировала:
– Так ты же старшая – с тебя и спрос. И пошла, оставив нас самих разбираться с этой ситуацией.
И все. Спрос с меня. Я – старшая! Точка.
Сестра слезла с горки с видом победителя, говоря мне что-то вроде «Ну что съела?», а я не знала, что и думать.
Раз я старшая, я также считала нормальным следующий вопрос и угрозу мамы в свой адрес:
– Почему у тебя «отлично» по фортепиано, а у сестры «три»? Если так пойдет, вы обе перестанете ходить на занятия.
И я часами занималась с сестрой фортепиано.
Мама всегда говорила, что любит нас обеих одинаково, но поступала с нами по-разному. В любых спорах с сестрой виновной назначалась я, как старшая, и, следовательно, более умная. Если сестра приносила «двойку», она мило улыбалась, и ей это запросто сходило с рук, меня же всегда ждал суровый отчет и наказание за гораздо меньшие провинности, например, в виде лишения прогулки или просмотра телевизора. «Кому больше дано, с того больше и спросится» – это любимая фраза мамы по отношению ко мне. Я завидовала беззаботности сестры, но не могла или просто не умела поступать, как она. Сейчас я понимаю, что, я имела более замкнутый, чем у сестры, характер, и маме возможно со мной было сложней, чем с сестрой. Мама никогда не объясняла нам сложность и многогранность мира и взаимоотношений в нем, а ставила меня перед фактом, что «ты – старшая» или «все мужики – козлы», и возлагала на меня ответственность за все недоразумения с сестрой. Мир для меня делился мамой только на черное и белое! Возможно, корни такого отношения ко мне идут из ее собственного сложного детства. И я расскажу по ходу книги, что мне об этом известно. Но почему горечь за свои обиды и неудачи мама перекладывала на меня – маленького ребенка? Я никак не могу понять.
По мере того, как мы подрастали, соответственно сфера моей ответственности за сестру становилась все шире и шире.
В тринадцать-пятнадцать лет я бродила в поиске сестры по району, выглядывая, не попала ли она в какую-то неприятность. Район был небезопасным, подбирались «бандитские девяностые». Сестра легко находила общий язык абсолютно со всеми, добродушная и открытая, красавица, и поклонников в ее активе числилось «море». Поклонники сражались за благосклонность сестры и устраивали «разборки» как между собой, так и с сестрой. Однажды сестре все-таки досталось. Один из ревнивцев ударил сестру, да так сильно, что она упала в снег, задохнувшись, и потом долгое время мучилась от болей в груди. Некоторое время она даже боялась выходить на улицу, чтобы ревнивец не «подрезал» ее, как грозился. Мама об этом не узнала, я и сестра урегулировали эту проблему сами.