Двадцатый год. Книга первая - стр. 74
Пока же перед Маней открывалась лишь латинская грамматика – в женской гимназии латыни не было и для записи на филологию нужно было сдать недостающий экзамен. А поскольку по четвергам профессор был свободен… Отгородившись от отца газетой, Марыся тщилась оттянуть свидание с Цицероном.
– Манечка, а что у нас в театре и кино? – неожиданно поинтересовался профессор.
Вопрос вселял надежду. Маня пробежалась по анонсам.
– В «Колизее» всё еще Вера Холодная, «Отчего на сердце грусть».
Профессор хмыкнул. В самом деле – отчего? Вопрос сугубо риторический. Мане же подумалось иное: вот она, жизнь после смерти. Актриса год как умерла, в скованной холодом и страхом Одессе, а ею, живой и прекрасной, по-прежнему любуются в Варшаве, и будут любоваться еще десятки лет. Положительно не стоит доживать до старости. Жаждете вечной молодости? Вам поможет испанский доктор Грипе.
– Сегодня последний день, папа. Есть еще одна премьера, в «Стильном», у Саксонского сада. «Сараевская трагедия 1914 года. Убийство эрцгерцогской четы».
– Только не это, Марыня. И тема, и имя…
– Я тоже так думаю. Начало в пять. Может, я схожу с Анджеем и Асей?
– Вряд ли Анджею будет интересно.
– В Пти-Трианон «Трагическая мельница», восьмой эпизод сериала «Judex».
– Терпеть не могу сериалов, – признался профессор. – Есть что нового в Верхней Силезии?
– Всё то же. – Перемена тематики разочаровала, но все же не Цицерон. – Зовут спасать.
– Значит, ничего хорошего.
– Аська страшно переживает за Богуся, скоро третье мая, будут манифестации. Вот, послушай, интересное. Прыжок с третьего этажа. Душевнобольная Сара Нохумсон, жительница Вильно, привезенная в Варшаву для помещения в лечебницу. Умерла на месте. Мда. – Маня поискала глазами более приятной информации. – Добровольческий женский легион…
– Хочешь записаться?
– Как-нибудь на днях. Мазуры, плебисцит. Столько плебисцитов, папа. Мазуры, Верхняя Силезия, Спиш. Разве можно выиграть на всех?
– Теоретически да. Но если продолжать войну в России…
От русского вопроса Маня уклонилась. Опять заглянула в анонсы, на сей раз в театральные.
– В Большом дают «Аиду», а завтра «Цирюльника». Во «Всячине» – «Богему». В Польском «Много шума», в субботу «Пигмалион». Давайте сходим на «Пигмалиона». Все вместе, с мамой. Анджея, позовем, Асю. Сбор пожертвований на тешинский плебисцит. Мы сдавали?
– Сдавали, Маня. И на Мазуры, и на Катовицы, и на помощь Спишу и Ораве. Что еще?
Маня перевернула страницу. Тьфу, опять Россия. Ну да ладно, авось обойдется.
– На подольском участке фронта артиллерийские бои. Вражеский летчик сбросил бомбы, безрезультатно. В северной части волынского участка разведочные действия. Вылазка неприятеля через Случь захлебнулась под огнем пулеметов. Наши самолеты атаковали Чуднов. Где это?
– Насколько знаю, рядом с Житомиром, родиной бедного Кости Ерошенко.
– Ясно. Успешно обстрелян железнодорожный вокзал, движущийся обоз и подразделение конницы. Большевицкие атаки в Полесье. Папа, когда же будет перемирие, сколько можно? Почему большевики не согласятся вести переговоры в Борисове? Какая им разница?
– Потому что не идиоты. Им предлагают перемирие лишь на борисовском участке, тогда как на других…
– А по мне, так хуже идиотов.
– Утописты, но не идиоты.
Ну вот, не обошлось. Маня ощутила, как накатывает злость. Только б не сорваться. Бросила, глядя в сторону: