Двадцатый год. Книга первая - стр. 28
– Хорошо, – не стала спорить Бася. – Вы тоже. Я узна́ю и завтра скажу тебе, как и что. Держись!
Осчастливленная Зина кинулась Басе на шею. Бася, проклиная институтское обыкновение по любому поводу лизаться, стойко выдержала натиск. Губы сумела уберечь.
– Как ты думаешь, Бася, я могла бы стать у них актрисой? Ведь не театр, а агитпоезд, там Комиссаржевской быть не надо.
– Если я правильно понимаю в искусстве, это решают не художники, а режиссеры.
– А кто будет режиссером, не знаешь?
Выезд откладывали, вновь и вновь, за разом раз. И всё же торжественный день наступил. Утром Бася сдала в домкобед ключи от комнаты. Председателя заверила, что непременно возвратится. Херинацеус давно был на вокзале. Последнюю неделю, забрав свои пожитки, он ночевал в вагоне, в светлое время занимаясь оформлением поезда. Бася неоднократно виделась в Милютинском и Космодамианском с Ерошенко, но напроситься к ней в гости фендрик не догадался. Можно было не сомневаться: сообщи ему Бася об уходе Юрия, он бы всё равно не напросился.
Почти каждый день холодного бесснежного февраля приносил победные известия с фронтов. В Восточной Сибири иркутский ВРК расстрелял Колчака и Пепеляева. Во Владивостоке появилось советское правительство. Четырнадцатая армия заняла Одессу. Конармия Буденного пробилась на Кавказ. Деникин отбил было Ростов, но сразу же его оставил. (Счастье, что родители и Маня смогли покинуть бедный город годом ранее. За победами в гражданских войнах лучше наблюдать издалека. Желательно не зная подробностей.)
На новом Брянском вокзале, слегка уже пошарпанном, но грандиозном, построенном в самый разгар войны, стоял под стеклянным перронным навесом нарядный агитпоезд имени Карла Либкнехта, без малого две недели украшавшийся главхудом Кудрявцевым и бригадой его помощников и помощниц.
К изящному, с полуколоннами и башней, строению товарищи Голицына и Котвицкая подъехали на автомобиле наркома, вместе с его хозяином. Прямо из наркомата, куда зашли попрощаться с коллегами – Ларионовым, Алексеем Пафнутьевичем и Иудушкой Богоявленским. По дороге Анатолий Васильевич похвастался последним своим достижением: по его ходатайству Малый Совнарком присвоил Ермоловой звание народной артистки.
– И еще одна новость, – сообщил он, помогая Басе выбраться из кузова. – Новым комендантом поезда назначен Афанасий Гордеевич Коханчик. Его предшественник внезапно заболел, пришлось выкручиваться. Вы не рады, Барбара Карловна?
Бася в смятении посмотрела на Зину. Однако страха на ее лице не обнаружила. Двухнедельное общение с главхудом и актерами преисполнило девчонку оптимизмом; на фоне потрясающих мужчин зловещий образ Гросс-Либхабера поблёк. Нарком же явно был доволен, что избавился от никудышного сотрудника.
«Ну и славно», – подумала Бася, успевая на ходу полюбоваться колоннами и потолком вокзальной залы. Завести бы рабочее платье такого вот зеленого оттенка – с белым воротничком получится неплохо. Косте понравится, да и Юрий бы одобрил.
– А вот и Афанасий Гордеевич, – указал нарком эспаньолкой, когда, пройдя через залу, они ступили на уникальный дебаркадер. Руки Анатолия Васильевича были заняты саквояжами сотрудниц. Тяжеленный Басин кофр с переводами и книгами волок прикомандированный к наркому латыш.