Двадцать лет спустя - стр. 17
– Великолепно! – проговорил Мазарини задумчиво.
– Я знаю за ним еще десяток таких дел.
Мазарини не отвечал: он размышлял.
Прошло несколько минут.
– У вас ко мне нет больше вопросов, монсеньор? – спросил Рошфор.
– Так д’Артаньян был одним из этих четырех людей, говорите вы?
– Он-то и вел все дело.
– А кто были другие?
– Монсеньор, позвольте мне предоставить д’Артаньяну самому назвать их вам. Это были его друзья, а не мои; он один только был связан с ними, а я даже не знаю их настоящих имен.
– Вы мне не доверяете, дорогой господин де Рошфор. Ну, все равно, я буду откровенен до конца: мне нужны вы, нужен он, нужны все.
– Начинайте с меня, монсеньор, раз вы послали за мной и я здесь, а потом уж вы займетесь ими. Не удивляйтесь моему любопытству. Проведя пять лет в тюрьме, станешь беспокоиться, куда тебя пошлют.
– Вы будете моим доверенным лицом, дорогой господин де Рошфор. Вы поедете в Венсен, где заключен герцог Бофор, и будете стеречь его, не спуская глаз. Как! Вы, кажется, недовольны?
– Вы предлагаете мне невозможное, – ответил разочарованный Рошфор, повесив голову.
– Как – невозможное? Почему же это невозможно?
– Потому, что герцог Бофор мой друг; или, вернее, я один из его друзей; разве вы забыли, монсеньор, что он ручался за меня королеве?
– Герцог Бофор стал с тех пор врагом государства.
– Я это допускаю, монсеньор; но так как я не король, не королева и не министр, то мне он не враг, и я не могу принять ваше предложение.
– Так вот что вы называете преданностью! Поздравляю вас. Ваша преданность к немногому вас обязывает, господин Рошфор.
– И затем, монсеньор, вы сами понимаете, что выйти из Бастилии для того, чтобы перебраться в Венсен, значит, только переменить одну тюрьму на другую.
– Скажите сразу, что вы принадлежите к партии Бофора, – это будет по крайней мере откровенно с вашей стороны.
– Монсеньор, я так долго сидел взаперти, что теперь хочу примкнуть только к одной партии, к партии свежего воздуха. Пошлите меня с поручением куда хотите, назначьте мне какое угодно дело, но в чистом поле, если возможно.
– Мой милый господин де Рошфор, – сказал насмешливо Мазарини, – вы увлекаетесь в своем усердии. Вы все еще воображаете себя молодым, благо сердце ваше еще молодо; но сил у вас не хватит. Поверьте мне: все, что вам теперь нужно, – это отдых. Эй, кто-нибудь!
– Итак, вы ничего не решили насчет меня, монсеньор?
– Напротив, я уже решил.
Вошел Бернуин.
– Позовите стражника, – сказал он, – и будьте подле меня, – прибавил он шепотом.
Вошел стражник. Мазарини написал несколько слов и отдал записку, потом, кивнув, сказал:
– Прощайте, господин де Рошфор.
Рошфор почтительно поклонился.
– Кажется, монсеньор, – сказал он, – меня опять отвезут в Бастилию?
– Вы очень догадливы.
– Я возвращаюсь туда, монсеньор, но, повторяю, вы делаете большую ошибку, не воспользовавшись мной.
– Вами, другом моих врагов!
– Что прикажете делать? Вам следовало сделать меня врагом ваших врагов.
– Уж не думаете ли вы, господин де Рошфор, что вы один на свете? Уверяю вас, я найду людей получше вас.
– Желаю вам удачи, монсеньор.
– Хорошо, ступайте, ступайте. Кстати: бесполезно писать мне, господин де Рошфор, – ваши письма все равно затеряются.
– Оказывается, я таскал каштаны из огня для других, а не для себя, – проворчал, выходя, Рошфор. – Уж если д’Артаньян не останется мной доволен, когда я расскажу ему сейчас, как расхвалил его, то, значит, трудно ему угодить. Черт, куда это меня ведут?