Два шпиона в Каракасе - стр. 52
– Именно в такие моменты стоит вспомнить великих людей. Для меня одним из таких великих был Ленин. Ему приписывают слова, великолепно передающие и то, что происходит сейчас здесь: “Бывают десятилетия, в которые не происходит ничего, и бывают недели, которые вмещают в себя десятилетия”.
– Замечательно сказано! – согласился Уго. – Истинная правда. Сейчас я сам чувствую нечто подобное.
– И ты должен использовать свой шанс, Уго…
– Постараюсь. Но мне нужна твоя помощь, Фидель.
– Ты ее получишь. Получишь, – пообещал наставник, пристально глядя на ученика и поднимая свой стакан.
И вот теперь, уже имея в руках всю полноту власти, Чавес размышляет над словами Фиделя, в то время как во дворец съезжаются самые высокопоставленные, самые выдающиеся люди. Главы государств, видные представители дипломатического, политического, военного мира, люди искусства, спортсмены, журналисты и предприниматели. Это событие звездного уровня. Тут присутствует его высочество принц Астурийский Фелипе де Бурбон. Министр энергетики США и генеральный секретарь Организации американских государств. Здесь при встрече дружески обнимаются колумбийский левый сенатор, женщина, чью голову украшает красный тюрбан, и активистка движения за права индейцев, облаченная в ритуальные одежды одного из племен Амазонии. А вот и бородатый Фидель, которого не спутаешь ни с кем, – сейчас он стоит рядом с доминиканским бейсболистом. Чуть поодаль скромно наблюдают за происходящим вновь обретенные, но уже ставшие очень близкими друзья Чавеса – Вилли Гарсиа с супругой. Она смотрит на все широко открытыми глазами и выглядит ослепленной и, судя по всему, совершенно ошеломленной увиденным. Она пытается завести разговор с красавицей Моникой Паркер. Уго велел непременно пригласить известную журналистку на инаугурацию: ему доставит удовольствие видеть ее и знать при этом, что присутствие на празднике для Моники – приказ, который она не посмеет проигнорировать.
Ожидание длится почти полтора часа. Гости в залах дворца начинают нервничать. Им кажется, будто с огромного портрета, занимающего всю стену, Симон Боливар наблюдает за ними. А трехметровые часы как будто с намеренной настойчивостью отсчитывают нескончаемые минуты, усугубляя тревогу собравшихся из-за отсутствия хозяина дворца.
Наконец появляются президент с супругой. Уго выпячивает грудь и восклицает с сияющей улыбкой:
– Шесть лет назад я попытался ворваться в это здание с помощью танков… И у меня ничего не получилось! – Гости не могут удержаться от смеха, даже Моника улыбается. – А теперь я наконец-то оказался здесь – благодаря отданным за меня голосам избирателей. Добро пожаловать в дом слуги своего народа!
Публика аплодирует так горячо, что сотрясаются Боливар на портрете, Иисус в нише и навечно поселившиеся здесь венесуэльские президенты девятнадцатого века на написанных маслом полотнах. За президентским приветствием следует музыка, общее ликование, исторические объятия и длинная очередь из тех, кто желает поздравить Чавеса.
На лицах президента и первой дамы сияют искренние улыбки. Правда, Элоиса не замечает, с какой настойчивостью ее супруг пытается подойти поближе к Монике и произвести на нее впечатление. Наконец он пользуется тем, что супруга оказалась в другом конце огромного зала, и отводит Монику от группы, где идет оживленная беседа. И опять опытная, умеющая владеть собой и ориентироваться в любой ситуации журналистка начинает заметно нервничать. Но Чавесу кажется, что смущает Монику его любовный натиск.