Два романа: Прощай и будь любима. Маргарита: утраты и обретения - стр. 19
Виктор Райнер явился, конечно, первым. Мать сразу оценила рост, стать, белокурые волосы гостя и одарила его одной из самых очаровательных улыбок.
Круглолицый, со светлыми девичьими глазами, Петр Васильевич тоже встретил гостя приветливо, усадил на кожаный диван, и меж ними завязался оживленный разговор на технические темы. До Вали доносился напористый молодой баритон:
– Я всегда любил природу, и так же точно технику, а как их соединить – не додумывался! И вот недавно сконструировал свеклоуборочный комбайн. Свекла – это же чудо природы! Громада листьев над землей, и сладкий конус, уходящий вниз…
– Электрический привод будет? – спросил отец.
– Написал насчет этого бумагу, послал куда надо, но от бюрократов, чиновников – ни звука!
– Это у нас умеют, тянуть, не пущать, – поддакнул отец.
Вскоре явились остальные гости, все, кроме Саши. Пришла только его мать… Но каков Виктор? Он с каждым находит общий язык, умеет завладеть вниманием, фигура его в клетчатой ковбойке возвышается то тут, то там.
Милану поведал про чеха, который жил у них в Пржевальске, делал детишкам свистульки, фигурки из чинары. С Сашиной мамой Полиной Степановной заговорил про Среднюю Азию, и она оживилась:
– В каких городах вы там жили?
– В Ташкенте, Бухаре, Фрунзе…
– Фрунзе тогда назывался Бишкек. Боже мой! – воскликнула она. – Да я ж чуть не два года болталась там после детского дома. Хотите, расскажу? Представьте: двадцатые годы, нас выпустили из детдома – что делать? Одна, посоветоваться не с кем, подруга зовет: «Поедем да поедем со мной». Отец ее там от голода спасался. Я и поехала. Единственное, что было у нас ценного, – это сепаратор, откуда он взялся, не помню, только дорогой мы думали: продадим его – будут деньги. Добрались до Саратова, там на рынке продали, вернее, обменяли сепаратор, а нам, – она заразительно рассмеялась, – всучили за него швейную машинку… без челнока, и обнаружили мы это уже в Бишкеке. Дом у отца моей Тоньки – хоромы царские. Ели – как никогда, молоко пили вволю… Потом отправились в Токмак, это такая глушь – жуть! Целую неделю пешком шли, да еще босиком! Я там пионерский отряд организовала, русскому языку учила, играм, песням!
– К-к-как же вас замуж не умыкнули, казах какой или киргиз?
Рассеянно слушая разговор, Тина ломала голову: что означают слова хозяйки? «Он не тот, за кого себя выдает». И снова прислушивалась к шагам на лестнице: не идет ли Саша?
– Ой, и это было! – всплеснула руками Полина Степановна. – Один узбек пристал: иди да иди ко мне пятой женой. Это мне-то, самостоятельной детдомовке! Я возьми и скажи: «Возьми у меня швейную машинку за сто рублей. Замуж я за тебя не пойду – я комсомолка, а ты кто?». И, представьте, он говорит: вот тебе сто рублей, а в этот комсомол я тоже запишусь… Смеху было!.. Мы с Тонькой потом на те сто рублей чуть не три месяца жили… Только киргиз оказался упорный, как встретит – грозит: готовься, все равно тебя украду, опозорю, не будет тебе тут житья. Вот когда я испугалась так испугалась! Что, думаю, делать? Отчаянная я была, решила: уеду из этой Азии, но как? Посоветовали мне: езжай, говорят, в Бишпек, там есть хороший большой начальник, правда, немец, проси его…
– Немец? – Виктор резко обернулся. – Как его фамилия, не помните?