Два писателя, или Ключи от чердака - стр. 8

Это все. Субфебрильная температура Майорова – приговор любому празднику.

Подъехав, мы с силой дергаем дверные ручки, с недоверием читаем вывеску и убеждаемся, что сегодня днем «Таинственный остров» закрыт. Я посылаю Лёне взгляд стоило ли так упрашивать Майорова. Лёлька хнычет, мы отправляемся в помпезный «Белый пароход», у нас есть единственный гость – водитель Толик.

В огромном зале с позолоченной лепниной нет никого, лишь пальмы и попугаи. Толик, не притрагиваясь к меню, бросает Лёне: «Как всегда». Зоя с Лёлей вопросительно смотрят на папу. Когда появляется официант, наша Машенька, претендентка на золотую медаль, не успевает изучить даже список закусок в увесистом фолианте. Толик тычет пальцем в лощеный лист:

– Вот эту рыбу, фиш по-еврейски, я ел у Вовки на свадьбе, только с яйцом, внутри крутое яйцо. Я ем и думаю, ну как же щука яйцо заглотила? Вот ведь пень!..

Он обводит нас взглядом, кивает, взмахивает руками, как дирижер. Правой, криво сросшейся после аварии, выписывает затейливые петли.

– Мне мужик на парковке сказал: «Толик, у тебя теперь рука, как лицо у Фредди Крюгера».

Наш водитель столкнулся с лосем на дороге, перенес несколько операций, полтора года ходил с аппаратом Илизарова. Исполнив вступление, он привычно солирует.

– Я когда в таксопарке работал, денег было как грязи. Печатка на пальце, джинсы и с€або. Таких с€або в городе вообще не было ну ни у кого! А потом их украли. Мне их так жалко было, ну очень мне их было жаль… – он будто и вправду расстроен: – О чем я думал, девчонки, я сейчас просто не понимаю, о чем я думал?! Все вещи по друзьям растерял. Мне ж ночевать было негде! Шел и не знал, где я сегодня ночую. Мамка, как приеду домой, грибов с собой даст, рыжиков соленых, маслят маринованных, а я все спорчу! Ну кто я был? Солома прелая! Залил бы подсолнечным. Мамка горбатилась, собирала…

Мы осторожно пьем холодные соки, долго ждем, пока подадут закуски, испуганно поглощаем дорогую еду. Шутим вполголоса, за окнами тихо – пруд во льду и морозный белый день.

– Ирин, прикинь, здесь было первое варьете! Ты же тогда уже была в Свердловске, нет?

Прикидываю: да, уже была – с грудной Машей, мне было не до варьете.

– Ну что мы видели раньше? А я с армии. И деньги были. Ужинал. Короче говоря, я стул поставил вон там, – он жует и тычет в пространство вилкой с наколотым масленком, – вон там, в проходе, чтоб лучше видеть. А девчонка, танцовщица, со сцены спрыгнула и в зал как помчится… У нее по танцу такой пробег. Прямо на меня. Я растерялся, а она – раз! – и ногу подняла. Махнула ногой вот так! – Толик машет кривой рукой, масленок срывается с вилки, – и дальше побежала. Я сам не свой три дня ходил, глаза закрою, и так мне хорошо… А даже и глаз закрывать не надо!.. Потом у меня была тут одна, из кордебалета, сменщикова любовница. Сменщик просит: «Толик, прикрой» – и жене свистит: «Лида с Толиком! Я чист, как мытая посуда!» Она даже удивилась: «Я думала, Толик, ты еще мальчик». Короче говоря, стали мы с этой Лидой. Она мне рассказывала. Как она с тем артистом, как с этим. С Джигарханяном как. А у нее с красотой все в порядке, и с ростом ну просто очень все в порядке, под ней нога, как белый гриб, – он снова машет вилкой, – мне поначалу было даже не по себе. А потом говорит: «Толик, давай поженимся. Родители квартиру мне купят». Я думаю, ну как я буду на ней жениться? А ребята обрадовались: «А че, Толик, правда, ты женись, мы все с ней спать будем!»