Два лета одного года. - стр. 10
Поймав ключ из рук развеселенного успехом коллеги, Фрэнк с нетерпением провернул его в гнезде под изящной деревянной панелью с выпуклым спидометром, в следующую секунду обновленный двигатель под глянцем длинного капота взревел, а напарники услышали чистый стук пришедших в движение цилиндров.
Несколько самодовольный Хартман, предварительно еще раз убедившись, что из-под днища кабриолета не капает топливо вперемешку с маслами, сказал:
– Признаюсь, весь оставшийся день я готов прыгать от счастья.
– Тормозная система работает исправно, а остальное, как принято говорить в других автомастерских этого города, – второстепенно, – рассказал герой, украдкой нажав на педаль, что отдавала усилием в ногу.
В скором времени к молчаливому ликованию коллег деревянный засов с ворот был снят, приоткрыв глазам напарников серость свинцового неба, по помещению мастерской загуляли холодные ветры. Однако внимание задумчивого Фрэнка в очередной раз привлекли лепестки увядающих цветов в окне двухэтажного дома с бедным фасадом на противоположной стороне переулка. Подъезд выходил на параллельную улицу.
Герой сам не знал, по какой причине он, порой оставаясь в мастерской до глубокой ночи, всматривался в окно на втором этаже: прекрасные цветы впервые появились на подоконнике в последние дни августа, когда утопающий в колючей проволоке Париж на короткий срок преображался, наполняясь светом потускневшего солнца. Извечная мгла оставляла горожанам лишь пару светлых дней в году…
– Скрипка. Изящная мелодия, которую мне удавалось услышать только поздним вечером, когда я оставался совершенно один. Приглушенный, скорее даже плачущий звук доносился до мастерской именно из этого окна, что было приоткрыто лишь в короткие промежутки летнего зноя, когда город задыхался от пыли и копоти, исходящей из труб множества мануфактур, – пронеслось в мыслях зачерствевшего Фрэнка, словно его сердце с первой встречи стало оттаивать. – Должно быть, Хартман никогда не слышал ее здесь, хотя я ведь даже не знаю, кто скрывается за этой чудной мелодией.
Безумный порыв героя совершенно внезапно оказался остановлен тенью, возникшей на брусчатке перед ним словно из ниоткуда. Одинокую фигуру Фрэнка в момент объял яркий свет.
Герою в длинном грязном халате на мгновенье показалось, что он словно был сражен короткой автоматной очередью, словно секундой ранее он был расстрелян: беззаботный Эрик лишь решил проверить работу фар, прежде чем заглушить двигатель кабриолета. Фрэнк обернулся. Он не был ослеплен, а лишь мысленно еще раз запечатлел яркую вспышку зажегшихся в один миг огней, навивающих полузабытые образы. Свет мощных прожекторов, что прорезали ночной полумрак у передней линии окопов.
– Старина, что-то стряслось? Помоги мне вытолкать машину из гаража, или мы никогда не сможем прокатиться на этой красотке по городу, – обратился к напарнику Хартман с темноватой бутылкой с коньяком в руках, вырвав героя из пелены воспоминаний, настигших его в самый неподходящий момент.
– Конечно, – не без усилия ответил Фрэнк. – Просто о чем-то задумался.
Элегантные фары над скругленными крыльями автомобиля уже потухли, а из-под длинного капота не вырывалось ни звука.
Напарники освободились от грязных халатов и уже в своих привычных одеждах осторожно выкатили кабриолет из мастерской. Эрик закрыл ворота гаража изнутри на засов и вышел через двери, его излюбленный напиток – мутный коньяк с привкусом топленой горечи, что так не нравился Фрэнку, уже лежал в бардачке.