Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - стр. 79
Папа прошел через всю Вторую мировую войну. Был летчиком-истребителем, горел раненым в самолете, катапультировался и, к счастью, выжил. Имел огромное количество орденов и медалей, которые я бережно храню.
Помимо своей научной деятельности, папа был очень творческим человеком и часто баловал нас своими собственными творениями. Он очень хорошо сочинял стихи. Перед праздниками вырезал из картона и разрисовывал открытки. Печатал на них, на пишущей машинке, сочиненные им пожелания в стихах – каждому члену семьи, а также гостям, которые регулярно собирались у нас. При этом он обязательно учитывал интересы и стремления каждого, заранее непринужденно выясняя их в разговоре. Затем садился за пианино и играл нам неаполитанские песни, по очереди с мамой. Все это было необыкновенно приятно и забавно, и празднества проходили всегда очень весело.
Кроме того, он был глубоко образован и интеллигентен. Я почему-то всегда вижу его в одной «связке» с Александром Вертинским, конечно, не столько по роду деятельности, сколько по духу, который (для меня) исходит от обоих.
В свободное время папа часто писал стихи и делал переводы детективных романов (в частности, Агаты Кристи) с иностранных оригиналов, с трех языков, которыми он владел. При каждой возможности путешествовал, особенно на нашем автомобиле «Волга» (в эпоху моего детства) – стремился открывать новые места и новых людей. И еще были танцы – танго и вальсы с мамой, которая их просто обожала.
Это были папины маленькие хобби. Но его самым большим хобби стала филателия. Кстати, начала собирать почтовые марки именно я, в 8 лет, но вскоре забросила. Для меня, моей непоседливой натуры, это было слишком монотонное занятие. А вот папа страстно и методично продолжил мое «дело», причем уже на серьезном, коллекционном уровне.
Еще папа был очень щедрым и великодушным человеком. Он всегда всем помогал, даже самым далеким родственникам, выплачивая им ежемесячную пенсию. Также помогал и бедно живущим соседям. И я помню, как при мне он давал деньги бедно одетым женщинам с детьми на покупку теплой одежды и обуви их детям, на которых наталкивался на улице или в магазине.
Надо сказать, что мама никогда не препятствовала этому – наоборот, она поддерживала папу в благотворительных акциях. Конечно, у него была «комфортабельная» зарплата, позволяющая ему делать это. Но все мы прекрасно знаем, что наличие денег, и даже очень больших денег, не является гарантией щедрости. Папа не был обязан помогать всем, с кем его сводила жизнь. Он делал это совершенно бескорыстно, по своему естественному душевному порыву.
Наша квартира всегда была открыта для всех – родственников, друзей, соседей. На стол выкладывалось все, что было в холодильнике и в «закромах».
Некоторые люди злоупотребляли этим – просили родителей приютить «ненадолго» не только их самих, но и их родственников или знакомых. А те приезжали к нам «на неделю», а затем в течение двух-трех месяцев жили на полном иждивении папы, пользуясь гостеприимством моих родителей, которые при своей интеллигентности терпели это с улыбкой. Но больше всего меня поражало то, что позднее ни один из них никогда не пригласил моих родителей к себе!
И все же это не было важно – я внутренне очень гордилась великодушием моих родителей и впоследствии стремилась быть похожей на них. Только стала более разборчивой, учитывая их не всегда приятный опыт.