Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - стр. 27
Татьяна Михайловна встала и торжественно произнесла, чеканя слова:
«Поднимаю этот бокал за Максима! Мне кажется, что если бы сейчас был жив Исаак Осипович, то он писал бы примерно такую же музыку, какую пишет Максим!» Я зааплодировала, за мной и остальные. Максим был польщен, смущен.
На следующий день мы втроем с Валерием уезжали в Полтаву, Макс хотел, чтобы я поехала туда вместе с ними.
Отправились из Ялты на машине, которую мужчины вели по очереди. Продолжали ехать даже ночью по неосвещенной дороге, и в какой-то момент нам чудом удалось избежать серьезной аварии, возможно, даже смертельной. Поскольку дорога и видимость были очень плохими, мы чуть было не влетели на большой скорости в глубокую яму.
К счастью, в последний момент все обошлось – Макс вовремя вывернул руль.
Это был «не наш день».
По приезде в Полтаву, забросив вещи в гостиницу, мы тотчас отправились в студию звукозаписи. Там я познакомилась с замечательным человеком и большим профессионалом своего дела, звукорежиссером Леонидом Сорокиным, о мастерстве которого даже писали в газетах. А вечером мы встретились и с его женой и сыновьями, так как Леонид радушно пригласил нас к себе на ужин. У него оказалась такая же милая и гостеприимная, как и он сам, жена Людмила. Мы быстро подружились и затем долгие годы переписывались, даже тогда, когда я уже жила во Франции.
Также в Полтаве Максим познакомил меня и с ребятами из своего ансамбля. Они произвели на меня впечатление не только отличных музыкантов, но и очень приятных в общении людей.
С одним из них, Марком Айзековичем, – Максим даже заезжал ко мне в гости, в мою коммуналку в Москве, – произошел забавный эпизод.
В тот день мне совсем нечем было угостить их – был конец месяца, и я снова оказалась «на мели». А Макс позвонил и тут же приехал экспромтом. У меня не было времени подготовиться заранее, занять у кого-то денег до получки, чтобы выйти за продуктами. Я извинилась перед Марком за то, что мне нечего было им предложить. Он не поверил, смеясь, открыл холодильник и… остановился в удивлении – тот был практически пуст. А затем, отчитав за это Макса, Марк отправился вместе с ним в магазин.
Вернулись они с продуктами и алкогольными напитками, и мы устроили веселый «пир на весь мир».
У меня остались очень приятные воспоминания об этом хорошем человеке, так же, как и о семье Леонида Сорокина. Часто люди, живущие в провинции, в глубинке, оказываются проще и душевнее столичных, и мне такие качества всегда импонировали.
Позднее я подружилась с другим музыкантом из ансамбля «Фестиваль» – Дмитрием Магазаником (Даниным), которого все друзья почему-то называли Даней, и с его женой Машей. Они постоянно проживали в Москве, на Кутузовском проспекте. Маша была дочерью известного талантливого пианиста Льва Оборина. Впоследствии я не раз виделась с ними, они были очень приятными, гостеприимными людьми.
Наше время пребывания в Полтаве закончилось, и мы вернулись в Москву. Жизнь вошла в свою колею. Максим по-прежнему приезжал ко мне практически каждый день. Только иногда снова уезжал на несколько дней в Полтаву для записи музыки.
Наши отношения продолжали развиваться. Мне они казались очень гармоничными. Да и сам Максим говорил мне: «Наша любовь это наше совместное творчество». Возможно, говорил это потому, что я всегда поддерживала его во всех областях личной и профессиональной сферы, разделяла его интересы. Ставила себя на его место и давала советы, когда он их спрашивал. Наверно, я не была оригинальна. Вероятно, каждая женщина делала то же самое, находясь рядом с ним. Но я это делала по-своему.