Дурные - стр. 15
Ждать Лану пришлось почему-то долго – дольше, чем они предполагали. Воздух густел и прорастал тенями. Из радио лилось, негромко и ненавязчиво: «She was a da-a-ay tripper, one-way ticket, yeah…»11 Ветер перекидывал мусор, шарахался по траве, хлопал афишей инагента и чем-то ещё за остановкой. Нелли от скуки вскрыла банку пива. Агнешка отказалась, сказав, что она за рулём, и теперь курила, оперевшись о дверь машины и вытянув длинные крепкие ноги под красный свет заката, чтоб их окольцевало (хотя длинными они, вероятно, казались из-за коротких шорт – слишком коротких, по мнению многих).
Нелли поглядела в сторону остановки, попыталась что-то там рассмотреть.
– Пока она вернётся, я всё пиво выпью, – фыркнула она.
– Ты б осторожнее. Насколько я вижу, туалетов тут нет. Да и в будущем не факт, что планируется.
Нелли фыркнула снова.
Лёгкий шелестящий перестук иногда слышался за ветром и хлопаньем плаката. Могло показаться, что это шум железной дороги – издалека как будто и впрямь доносило неясный цокот поездов – но перестук был не оттуда, ближе и материальнее. Как будто перекатывали что-то высушенное и тут же затихали, а потом опять.
– Ха, – сказала Агнешка, поискав взглядом вокруг. – Я думала, такое уже везде убрали.
Нелли не вылезла из машины и не заинтересовалась, что убрали, но тут наконец к лягуху вернулась Лана.
– Нормально. Можем двигать, – кивнула она. – Они съездили и уже дома. Просто там нет картридера, а монеты он никак не хотел глотать. Пришлось перебирать всю мелочь.
– Смотри, – Агнешка кивнула в сторону, куда-то чуть дальше остановки. – Как тебе это?
«Это» в тяжёлой раме надёжно, почти капитально, стояло на земле, массивный устойчивый низ не дал бы ему повалиться. Рисованная рука в белой перчатке с чём-то красным на пальцах отпускала в полёт белого голубя. Затем картинка пошла полосами и с лёгким треском перевернулась: теперь на ней был зажатый в пятерню факел на фоне металлических вышек и каких-то ещё конструкций. Снова треск – вновь взбухли полоски, встали гранью и перевернулись: письма – или просто обрывки бумаг? – кружились и падали куда-то сквозь узкую решётку. На четвёртый раз стенд повернулся уносившимся поездом – вдаль за ним мчало непонятное летучее создание , а потом снова вернулись голубь и рука в перчатке.
– Я такие штуки лет двадцать не видела, – с глуповатой восхищённой улыбкой заметила Агнешка.
– Если не больше, – кивнула Лана. – Когда они мне последний раз попадались, я ещё не…
Низкий глухой рокот прервал её. Ветер взвыл и злобно плюнул сором с песком. По дороге протащило обломанную где-то крупную ветку.
– Что это? – Лана посмотрела на неё, снова на щит и нахмурилась. – Что это всё? Куда мы попали?
Агнешка затушила сигарету и сочла, видимо, за лучшее вернуться за руль. Небо совсем стемнело, пока они разговаривали, у горизонта за остановкой проносились клубы чёрной ваты. Лана тоже села на своё место – она всё ещё хмурилась и раздумывала о чём-то, пристёгивая ремень.
Радио сбилось вдруг, цыкнуло и, не одолев до конца помех, захрипело:
«…нет ружья, свирепый хищник под вечер чертовски опасен…»12
Лана, замерев, уставилась на него, перевела взгляд на Агнешку. Почти шёпотом приказала:
– Гони.
4.
Стреляй, проверь глубину своей веры
В человека с плохим чувством меры,