Дурная кровь - стр. 30
С этими мыслями Веласкес пошёл на кухню, где стоял старый кофейный автомат, а поскольку кровать практически в этой же кухне и находилась, сделать надо было всего несколько шагов. Он нажал кнопку, дождался сигнала, вытащил чашку из автомата, отхлебнул и вылил кофе в раковину. Если раньше автомат делал просто плохой кофе, то в этот раз получилось нечто совсем противное.
– Лю надо этой гадостью напоить, чтобы понял, как нам, людям, живётся, – сказал парень сам себе, а потом вспомнил, что фамилия убитой девушки как раз так же и звучала, и помрачнел. – Нет, надо развеяться. И узнать, что за непонятные дела творятся.
Анджей Смолски появился на пороге своего любимого бара в двух кварталах от «Фундо Политико» через четверть часа после того, как Павел послал ему сообщение. Точнее говоря, попросил бармена сделать это. Репортёр вкатился в полупустое помещение и плюхнулся на стул возле стойки.
– Где? – требовательно спросил он. – Где мой приз?
Бармен показал глазами на столик в углу, где сидел Веласкес.
– Ну ты и жук, – Анджей ничуть не расстроился, он сел на диван напротив Павла, сложил руки на животе. – Учти, это будет стоить тебе в два раза дороже.
– Рад тебя видеть, Анджей, – Веласкес махнул рукой официанту, тот подкатил тележку и начал выставлять бутылочки персикового бренди «Ликуид Мирикл» на стол. – Не думал, что ты продешевишь, и взял втройне.
Смолски неторопливо вылил содержимое одной из двенадцати бутылочек в стакан, потом добавил туда же вторую и третью.
– Двенадцать английских унций, – сказал он, – это плевок, а не порция, не знаю, что они о себе возомнили, выпуская пойло для карликов. Погоди, сейчас я выпью, а потом поговорим.
Веласкес терпеливо ждал, когда репортёр втянет в себя сто пятьдесят реалов.
– Ладно, – Смолски блаженно улыбнулся, – выкладывай, что у тебя за дело.
Услышав, что Веласкеса выгнали из «Ньюс», он нахмурился.
– Что-то тут нечисто, парень. Если ты не залез в политику. Ты ведь не залез? Погоди, есть у меня один старый приятель, с которым мы ловим рыбу в Рио-Флор, он мне кое-чего должен.
Пока Анджей разговаривал со старым приятелем, Павел успел съесть порцию вафель с клубничным сиропом и выпить две чашки нормального кофе, здесь, в баре, его варил человек, а не автомат. Заказал омлет, но его отобрал Смолски, он одновременно жевал и говорил. Разговор с невидимым собеседником плавно перешёл от рыбной ловли к какой-то девице в Тампе, которая, по-видимому, спала с ними обоими, а потом к жене и детям. И наконец, было упомянуто имя Веласкеса. Смолски выслушал своего приятеля, отключился, внимательно посмотрел на Павла.
– Ты в чёрном списке, дружок.
– И что это значит?
– Это значит, что тебя не возьмёт ни одна самая паршивая газетёнка, даже та, где шлюхи показывают свои рекламные ролики. Если ты купил бренди на последние, я отдам тебе деньги.
– Нет, не нужно.
– Да, я слышал, ты обзавёлся яхтой с капитаном-китайцем и вертолётом с двумя стюардессами-близняшками, – Анджей добил омлет и принялся за кофе, ему принесли литровую кружку, туда пошла ещё одна порция бренди. – Ты всегда умел падать на четыре лапы, Веласкес, такой у тебя талант. Но в этот раз явно что-то пошло не так, не знаю, что ты сделал, точнее, и приятель мой не знает, теперь ты экскомьюникадо. По-простому – отверженный. Пока метку не снимут, о работе забудь. Нет, в забегаловке вроде этой тебе всегда будут рады всучить швабру и тряпку, но если решишь заняться чем-то более серьёзным, могут быть проблемы, по крайней мере на территории протекторатов – точно.