Духовно-нравственное воспитание в теории и опыте православной педагогической культуры - стр. 11

Итак, христианская антропология говорит нам о том, что человек по своей природе и призванию является богочеловеческим существом. Но, согласно другой основной истине христианской антропологии о грехопадении прародителей, потенциальная богочеловечность человеческого существа была искажена. Для понимания истории грехопадения принципиально важно осознать следующее: с самого начала человек вводится в мир как творец. Мир и Бог ожидают от него священнослужения. Человек должен был себя и весь мир принести Богу как ответный дар, утвердив тем самым в мире закон жертвенной любви. В раю человеку для реализации им своей свободы была дана заповедь запрещающего характера о невкушении плодов с Древа Добра. «Этот запрет, – отмечает М.А. Остапенко, – затрагивает и духовное, и материальное в человеке. Духовное – через познание добра и зла. Познание естественно человеку, но здесь другой ракурс познания, такой взгляд на мир, который неестественен человеку. Материальное – поскольку здесь были все-таки плоды, которые человек вкушает, принимает в себя, делает частью своего материального естества. Это вкушение тоже противоестественно, потому что человек имел пищу для поддержания своего тела. Человек был сыт, не нуждался ни в чем, обладал способностью постигать сущность вещей (иначе он не смог бы нарицать имена животным). Значит, знания и пища с запретного древа не нужны человеку для жизни. Значит, чтобы вкусить эти плоды, человек должен перевернуть весь свой внутренний мир и выше ума поставить желание своего чрева, выше духа поставить пустое любопытство» [137, c. 92]. Как отмечает протоиерей Александр Шмеман, человек нару шил замысел Божий о нем, нарушил софийность мира. «Первородный грех, – пишет он, – состоит в том, что человек выбирает несвященнические отношения с миром. И, быть может, ни одно слово не выражает лучше существо этого нового, „падшего”, не священнического образа жизни, чем слово, которое в наше время сделало поразительную карьеру и поистине стало символом современной культуры. Это слово – потребитель» [215, c. 128]. По замечанию митрополита Амфилохия Радовича, человеку свойственны «три основные экзистенциальные потребности: потребность в пище и общении, жажда прекрасного и жажда знаний. Все они проявились в тот момент, когда Ева приняла в сердце диавольскую ложь и преступила заповедь» [9, c. 46].

Библейское повествование говорит о том, что мысль использовать свободу именно таким образом была предложена человеку падшим духом. Это очень важная деталь текста Священного Писания, поскольку она вскрывает природу своеволия. Для христианина своеволие – это грех, для секулярного сознания – проявление свободы и достоинства человека. Такое негативное отношение к данному явлению сложилось в христианстве в силу понимания природы своеволия. В книге Бытия говорится: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела и дала также мужу своему и он ел» (Быт. 3, 6). Дьявол предлагал и обещал человеку пищу, красоту и знание, но подменял их истинное содержание фальшивым, помрачая в человеке «благодатный дар различения временного и вечного» [9, c. 46]. Человек, являясь изначально разумным существом, призванным быть хозяином своей природы, становится ее рабом. В современном языке есть достаточно близкий термин для описания подобной ситуации, произошедшей с человеком «манипулирование сознанием». Глава 3 книги Бытия повествует о том, что не у человека возникло желание изведать, что есть зло. Эта мысль была предложена извне, что свидетельствует о чуждости этого желания интересам человека. «