Духовка Сильвии Плат. Культ - стр. 47

Прежде чем подняться на второй этаж, откуда слышится звук ручной пилы, я изучаю стену, увешанную инструментами для конского снаряжения: удила, оголовья, уздечки, хлысты и сельскохозяйственная упряжь. Удивительно, что я помню названия, ведь была на конюшне всего раз с Филлом и представителями адвокатской элиты – порой их тянет на природу, но ненадолго. Также здесь хранится уходовый инвентарь, включая щетки и гребни. Помимо сундука, стоящего у стены и запертого на замок, все на виду. Одна из прелестей Корка – отсутствие воров.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я щурюсь – в глаза ударяют лучи закатного солнца. Причудливые тени маячат по стенам. Пила продолжает ходить из стороны в сторону, а управляют ею руки Питера Арго. Он работает отлаженно и четко, но с неохотой. Когда ненужная часть дерева падает на пол, он переходит к другой доске. С ним трудится Ленни, его пшеничные волосы светятся, словно нимб, в лучах вечернего солнца. Такие же волосы были у прежнего преподобного. Прежний преподобный. И единственный. Для меня. Ленни лишился детской припухлости, но остался плотным. Он обрабатывает распиленные доски наждачкой, но работает неуверенно и осторожно – он бы предпочел что угодно столярному делу.

Я помню Питера Арго ребенком, но за последние шесть лет он стал мужчиной, о котором я ничего не знаю. Кладя очередную доску к уже готовым, он проводит рукой по вспотевшему лбу. Его рубашка потемнела от пота на груди и под мышками. Выглядит он, в отличие от скучающего и медлительного Ленни, смертельно усталым, но не прекращает работу. Я делаю пару шагов, не оставляя им возможности не заметить меня. Первым взгляд поднимает Ленни, его глаза слегка расширяются, но не похоже, что он сильно удивлен. Он легонько хлопает Пита по плечу – совершенно лишенный романтики, но не заботы жест, который греет сердце. Пусть меня не было рядом, но у Питера был друг.

Пит морщится, но похлопывания не прекращаются, поэтому он вынужден поднять глаза – рык пилы затихает – с полминуты он смотрит в полной тишине, ее разрезает ржание лошади.

– Я пойду, – предлагает Ленни. – Ты знаешь, где меня найти.

Пит сглатывает и кивает, провожая его взглядом так, словно остаться наедине со мной – самое ужасное, что может случиться. Когда скрип перил и ступеней стихает, Пит возвращается к работе. Я подхожу ближе, и его челюсти сжимаются, точно я тигр, обнюхивающий добычу.

– Не хочешь смотреть на меня?

Он разделывается еще с одной доской и кидает в общую кучу, а после наконец поднимает голову.

– Это правда ты?

– Это правда я.

Я касаюсь его разгоряченного предплечья. Теперь у него такая же загорелая кожа, как у Роберта.

– Не так я представлял нашу первую встречу. – Он кладет пилу на стол и ставит руки в боки.

– Ты ее представлял?

– Надеялся, что ты хотя бы… – на миг он крепко сжимает губы, – поговоришь со мной.

– Прости. Джейн умерла, Молли так переживала. И я тоже. Я была сама не своя в те дни.

Я умираю от того, как ты похож на брата. Я погибаю от тоски по нему.

– И именно поэтому я на тебя не злюсь.

– Нет?

– Нет.

В порыве неловкости он хватает со стола скребок и начинает крутить в руках.

– Не хочешь говорить?

– Хочу, – признает он, краснея до самых ушей.

– Значит, мир? – я протягиваю ему руку.

Он кидает скребок к другим инструментам и оглядывает свои ладони.