Духовка Сильвии Плат. Культ - стр. 35
– Ты обращался к Доктору? У него же наверняка должно что-то быть.
Роберт слабо качает головой.
– Что? – взрываюсь я. – Не обращался или ничего нет?
– У него ничего нет, кроме бинтов и трав. Он дал мне немного для чая…
– Что это за врач такой?
От бессилия я поправляю подушку и одеяло, тщетно пытаюсь обеспечить Джейн комфорт, который ей никогда не будет доступен. Мысли с бешеной скоростью крутятся в голове: что, если вернуться в город и добыть лекарства? Я могу позвонить кому-нибудь. Но кому? Тут помогут только сильнодействующие наркотические анальгетики вроде морфина, но никто не даст их без рецепта. Я растекаюсь лужицей у кровати, продолжая хвататься за тонкие, как веточки, руки Джейн.
– Почему ты не сказал мне?
– Она запретила.
– С каких пор ты делаешь то, о чем тебя просят?
Лицо Роберта странно искажается – он не думал об этом прежде, давно не думал о жизни вне Корка. Или ему помогли не думать?
– У нас нет телефонов, а письма не доходят до адресатов из внешнего мира. Такова воля Господа. Внешний мир опасен. Так говорит Доктор.
– Да что с тобой? Ты жил во внешнем мире бо́льшую часть жизни и был всем доволен.
– Не был. – Глаза Роберта стекленеют, мутнеют пуще прежнего, лицо – гипсовая маска, неживое, искусственное, точно я веду беседу с ростовой куклой.
– За последние годы я стал ближе к Богу. Я чувствую его, и мне легче. Я отдаю свою судьбу и ее судьбу в его руки.
– В чьи руки? Бога или Доктора?
Роберт не отвечает – я и не жду ответа, хватаю полотенце и смачиваю его в чаше с водой, протирая вспотевшее лицо Джейн.
– Когда случился рецидив? – спрашиваю я деловым тоном.
– Четыре месяца назад. Она упала в обморок на службе. Начала кашлять кровью… Мы обратились к Доктору, но он сказал, что на все воля Господня. Мы молились за нее в церкви всем приходом, но такова его воля…
– Его воля может поцеловать меня в задницу. И ваш Господь, и Доктор тоже! – Я вскакиваю, кидая в него полотенце. – Ты не представляешь, как я сейчас тебя ненавижу.
Роберт до безобразия спокоен, давно смирился с необратимостью судьбы. К черту судьбу! К черту их всех!
Он берет полотенце и как ни в чем не бывало проводит по лбу Джейн.
– Вчера приходил отец Кеннел, молился за упокой ее души. Джейн всегда так радуется ему…
– Преподобный? И часто он приходит?
– Да. И Доктор тоже. Их присутствие облегчает ее боль.
Я обессиленно падаю в кресло у окна, все еще прокручивая в голове тревожные мысли, но все это похоже на колыбель Ньютона: бесполезный двигатель – я не знаю, что делать, впервые за столько лет я не знаю.
– Как Молли с этим справляется?
– Мэри… она держится. Молитвы придают ей сил.
Он протирает побледневшие конечности Джейн, касается ее, но смотрит сквозь нее, сквозь меня. Он не здесь – я даже не могу на него злиться. Понятия не имею, кто этот человек и что сотворил с ним город.
– У нее это с детства: благоговение перед Всевышним, – припоминает он.
– Я увезу ее.
Он не отвечает, продолжая монотонные неспешные движения.
– Слышишь? – я подаюсь вперед. – Роберт, я увезу ее в Нью-Йорк. Соберу вещи, посажу в машину, и мы сегодня же покинем город и никогда не вернемся.
Он долго молчит, так долго, что кажется, он уже не ответит.
– Ты заберешь ее от умирающей матери? – На переносице залегает глубокая морщина.
– Джейн хочет этого.