Дуэт Лизы и Полины - стр. 4

Действительно, где?

На мой неискушённый взгляд — в лесу. Вокруг деревья, кусты, подо мной не диван, а самый настоящий мох. В учебнике биологии такой вроде назывался сфагнум. Насколько я помню, он растёт на болотистых местах, поэтому понятно, почему мне сыро. Непонятно только, как мы с Полиной вообще здесь очутились. Потому что…

Потому что мы сейчас должны были быть в совершенно другом месте! И в совершенно другой компании! Хорошо, мы в лесу, но не вдвоём же мы сюда отправились? Где Гарик? Где Петька? Где Стас, Никита и этот, как его, Вартан?

Я поднялась, обошла вокруг деморализованную Полину и не увидела ровным счётом ничего, что бы могло навести меня на правильную мысль. Ничего и никого. Потом покрутилась ещё раз и до меня наконец дошло то, что человеку, более близкому к природе, бросилось бы в глаза гораздо раньше. Ни одного знакомого растения кроме того самого мха сфагнума мне на глаза не попалось. Никаких берёзок-рябинок-ёлочек-осинок. Совершенно незнакомые деревья, хотя сразу в глаза это не бросается. Зелёные, и фиг бы с ними. Но в Малаховке такие точно не растут.

Почему в Малаховке? Потому что я точно знаю: сегодня мы с Полиной выехали в Малаховку вместе с нашими приятелями и соучениками Гариком и Петей. Гарик нашёл для нас отличный вариант: адекватных ребят, владельцев студии звукозаписи с профессиональной аппаратурой, которые согласились записать нам промо-диски за приемлемые деньги.

Я отлично помню: до Малаховки мы доехали и студию отыскали. Даже помню лица ребят, которые нас там встретили. Стас, Никита и Вартан. На этом всё.

***

А началось всё как раз после нашего заключительного концерта, того, который мне приснился. После него ребята нас уговорили поехать повеселиться в консерваторское общежитие. Тоже мне веселье.

Я бы отказалась, потому что знаю: стоит Полине выпить хоть стакан пива, как она идёт вразнос. Хохочет, падает, вешается всем на шею и хорошо, если закончит ночь в постели мало-мальски знакомого парня. Утром, правда, будет страдать, маяться и давать обещания больше никогда. До следующей попойки.

При желании я могла, как обычно, настоять и не пустить, Поля меня слушается, хоть и гундит потом часами что-то недовольное. Но не в этот раз. Всё же высшее учебное заведение мы заканчиваем если не раз в жизни, то впервые.

Более бестолкового помещения, чем консерваторское общежитие, не существует в природе. Мы с Полиной толкались там часа три и всё без толку. Ну, она-то свой план выполнила: выпила и стала вешаться на шею каждому встречному и поперечному. Хорошо, что её тут знали как облупленную: наливать наливали, но больше ни-ни. Скандала не хотелось никому. А я всё это время провела в поисках Гарика. Какой-то неуловимый Джо: минуту назад тут был, только что вышел.

Он у меня, да и у всех наших девчонок проходил по категории друзей. Умных добрых, понимающих, всегда готовых выслушать, посочувствовать, помочь. Секрет в том, что наш Гарик — гей. Но меня это никогда не напрягало, наоборот: с ним можно было не бояться, что что-то пойдёт не в ту сторону. Если он просил у меня конспекты, а я звала его в нашу комнату вкрутить лампочку, это значило ровно то, что ему нужны конспекты, а у нас лампочка перегорела. А как этот паршивец играл на рояле! Профессора прочили ему великое будущее в качестве концертирующего пианиста, но он предпочитал искусство импровизации, так что музыкантом собирался быть джазовым.