Дубль Два - стр. 16
– Почему?
– Потому что она жена бывшая. Побыла – и перестала. И твоя она тоже бывшая. Да и была ли твоей – вопрос. Своей-то точно была, судя по рассказам вчерашним, а вот твоей – вряд ли. Сдается мне, что и «Катя» она тоже бывшая, – непонятно закончил он.
– А почему? – других вопросов, видимо, от меня ждать не стоило сегодня.
– Потому что Екатерина – это на древнегреческом «вечно чистая» и «непорочная», – пояснил Алексеич, глянув на меня с сочувствием. И вниманием. Будто реакции ждал.
Я только кивнул и замолчал. Логика в словах старика была. Странная, возможно. Но точно была.
– Теперь всё больше вещи любят. Машины, – я вздрогнул на этом слове, – драгоценности, эти, мать их-то… гаджеты, во! А любить людей надо. Живых, – он снова сплюнул.
– Далай-Лама, вроде, так говорил: «людей надо любить, а вещами – пользоваться, и все беды мира из-за того, что всё наоборот», – сказал я, чтоб не сидеть молча.
– Все беды мира из-за того, что, вместо того, чтоб своим умом жить, все какую-то Багаму Маму слушают, – вскинулся дед. – И этого лысого из интернета. Нет, так-то он иногда умные вещи говорит, но в принципе это и так все знать должны.
– Интернет – вообще кошмар ужасный. Мне как Ванька эту шарманку привёз да обучил пользоваться, – Алексеич кивнул на дом, видимо, указывая на лежавший там планшет. – я сразу понял: ничего хорошего ждать нет смысла. Все знания мира в руках! Все библиотеки! Живопись, музыка, литература! А чего глядят?!
Я пожал плечами – никогда не задавался этим вопросом. Я в основном книжки читал. Ну, кино смотрел ещё.
– Срамоту всякую! Я нажал как-то на картинку одну, – дед стрельнул на меня глазом и покраснел, будто смутившись. – чуть не изломал хреноту эту. А ведь и детки смотрят! А им кажут, как коробки с новыми покупками надо открывать, да как в носу ковыряться. В лучшем случае. Нет, помяни моё слово, нету ничего путного в том, чтоб сперва ко всей информации мира доступ получить, а только потом пробовать научиться хорошее от плохого отличать!
Я только кивнул опять. Спорить с дедом не было ни желания, ни смысла. Потому что сам я думал точно так же. Ребёнок, воспитанный на рекламе, больше принадлежит телевизору, чем маме с папой.
– Ты прости, Славка, что я так разошёлся, – чуть виновато продолжал старик, – но это ж позор какой-то? Не должно так быть, не ладно это. Чтоб детей чужие люди воспитывали втайне от живых родителей. Чтоб люди кровь Земли пили, а не своей её поили. Или вон чтоб молодые здоровые парни по соснам лазили…
– А с кровью Земли что не так? – спросил я, пытаясь отодвинуть подальше картинку с гостеприимной сосновой веткой.
– А ты глянь на тех, кто недрами торгует! В них же людского-человеческого меньше, чем у комара писька! – буркнул лесник. И тоже не сказать, чтоб сильно против правды попёр.
– Есть, Славка, те, кто на людях деньги зарабатывает. Большие, страшно большие. Кто готов всю Землю наизнанку вывернуть, чтоб карман себе набить. Счастья то им не приносит, да оно и не нужно им. У них всё шиворот-навыворот, – и странный старик замолчал. Надолго.
– Когда-то давно… Очень давно, – начал он, когда я уж хотел пойти барахло проверить – высохло ли, – люди с природой и миром в ладу жили. Не могли иначе – перемёрли бы. Брали сколь надо, отдавали взятое, что при жизни, что после неё. А потом паскудство началось.