Друзья Высоцкого: проверка на преданность - стр. 30

Я потом в своих героях соединил эту линию с линией Генрика Сенкевича. Это уже были картины Гофмана. И для поляков я стал символом и одной линии, и другой. Как это соединить? Трудно. Некоторые считают, что объединить взгляды на историю Жеромского и Сенкевича нельзя. Но я доказал, что это возможно.

В те времена Вайда уже не мыслил себе без Даниэля ни одной своей картины. Творческий союз их продолжался в фильмах «Охота на мух», «Все на продажу», «Березняк», «Пейзаж после битвы», «Свадьба», «Земля обетованная», ставшие классикой национального кинематографа.

– Благодаря Анджею Вайде, – признавал Даниэль, – я узнал мир. Мне рано стали делать предложения западные продюсеры. Правда, государственная организация «Фильм польский» тщательно от меня это скрывала. Своего агента у меня тогда не было, и поэтому я оказался «отрезан» от Европы.

А впервые Ольбрыхского выпустили за рубеж в 1969 году на Московский международный кинофестиваль. Для него эта поездка стала настоящим праздником! Просмотры новых лент, лавина впечатлений от знакомств со звездами первой величины, бесчисленные приемы, просто дружеские вечеринки и пр.

Несмотря на свои двадцать пять, Ольбрыхский был уже достаточно популярен. В те годы в Союзе был настоящий бум польского кино. Даниэля узнавали на улицах Москвы – древнего, удивительного города. И это ему тоже нравилось.

Однажды утром Даниэль вместе со своим переводчиком, который неотлучно сопровождал «нашего дорогого польского друга», отправился в пресс-бар фестиваля в гостинице «Россия» поправить здоровье холодным пивом после вчерашнего. Несмотря на то, что Данек догадывался: место службы его опекуна вовсе не «Интурист», их отношениям это не мешало. Парень оказался коммуникабельным, понимающим, прекрасно ориентирующимся в мире кино. Да, самое смешное заключалось в том, что общались они между собой исключительно на русском языке.

Во время мирной светской беседы и обмена впечатлениями о компании, в которой они вчера коротали время, «переводчик» неожиданно вскочил и подбежал к большому окну:

– Смотри, кто идет!

– Кто?

– Высоцкий!

Имя Высоцкого Ольбрыхскому было немного знакомо. В Польшу окольными путями поступали магнитофонные записи его песен. Даниэль вспоминал, что песню «В тот вечер не пил, а пел…» он услышал, вовсе не зная, кто ее автор: «Это был как раз тот случай, когда услышанное сразу вошло в кровь. Я был очарован… И даже попросил перевести ее на польский Агнешку Осецку…»

Позже песни Высоцкого все активнее «оккупировали» Польшу. Иногда молодежь распевала их с друзьями, вот так, за столом, под рюмку. Слава к Высоцкому, говорил Данек, пришла стремительно. Песни его распространялись со скоростью урагана…

Хотя, конечно, поэтический язык Высоцкого был более сложен для иностранца, чем язык Окуджавы, по которому поколение Ольбрыхского училось русскому языку…

Однако как выглядит Высоцкий, Ольбрыхский, конечно, не представлял, фильмов с его участием не видел. Спутник польского гостя, как оказалось, лично знал Владимира, постоянно вращаясь в киношных кругах. И когда Высоцкий появился в пресс-баре, тут же подошел к нему и подвел к столику, за которым сидел Даниэль. Познакомил. Но разговор как-то не склеился. Высоцкий был не в духе, хмур. Быстро откланялся, извинился и удалился.