Дружина сестрицы Алёнушки - стр. 26
Алеша Попович обнаружился за заставе – за столом в обнимку с кувшином вина. Увидев Алену, он попытался подняться, но не сумел.
– Ну вот, Аленушка, совсем меня ноги не держат, – богатырь виновато улыбнулся. – И зачем-то я поехал к синю озеру? Жизнь моя теперь совсем пропащая…
– Что же так? – Алена присела рядом на лавку. – Поссорились?
Алеша глубоко вздохнул:
– Ты прости меня, милая Аленушка… Уж не думал я, что все так переменится. Словно пташка летал, с ветки на веточку… Только нынче все совсем по-настоящему. Я пропал, совсем пропал, Аленушка. Со мной раньше такого не случалося. Раньше все была лишь удаль молодецкая. Только нынче любовь настоящая. Настоящая, да только бестолковая, на погибель и мне и ей пришедшая, – и Алеша одним залпом опрокинул чарку. В его синих, отчаянных глазах стыла безнадежная тоска.
– Ну-ка, давай по порядку, – забеспокоилась Алена. – Она что, бросила тебя?
– Если бы, – Алеша кисло улыбнулся. – Обещала любить веки-вечные, обернулась белой лебедушкой да порхнула прочь, к морю синему.
– Ничего, коли любит – воротится, – Алена погладила Алешу по руке. – А не любит, так и нечего печалится.
– Любит, любит она меня, Аленушка!.. Да только она – лебедь белая. Человеком лишь на один день в году оборачивается! – богатырь стукнул кулаком по столу. – Раз в году! Ах ты горюшко горькое! – и он снова потянулся к кувшину с вином.
– И ты решил напиться с горя? – Алена убрала кувшин на другой конец стола.
– Ну решил, и что с того? – Алеша Попович привстал, пытаясь дотянуться до вина, но ноги подкосились, и он вновь плюхнулся на скамью. Горькая усмешка скривила его губы. – Только видно и напиться не получится… Пью который час, да все бес толку. Уж и ноги мои стали нехожалые. Только голова все не замутится. Горе горькое не забудется. Проще видно утопиться в синем омуте.
– Не топиться, а жениться тебе надо, – разозлилась Алена. – Я знаю, кто твоя лебедь. Она дочь морского царя и племянница Черномора. Коли любишь ее по-настоящему, так езжай и сватайся. Заодно узнаешь, как снять с нее заклятье. Добрыня с Ильей, кстати, тоже к Черномору поехали.
– А им-то зачем? – удивился Алеша.
Алена коротко пересказала ему все, что произошло в Киеве.
– Так что лучше нам попасть к Черномору раньше, чем к нему приедут разбираться Дунай, Илья и Добрыня. Или хотя бы одновременно с ними, иначе о сватовстве можно забыть, – Алена критически оглядела богатыря. Жаль, корзинки нет. – В состоянии ты ехать верхом?
– Легко! – Алеша, получивший надежду, просветлел лицом и вскочил со скамьи. Впрочем, ноги его моментально подкосились, и молодец рухнул грудью прямо на стол. Попытался приподняться, но безуспешно. Повернулся поудобнее на бок и огласил горницу богатырским храпом. Судя по умиротворенной, счастливой улыбке, во сне он видел свою любимую Лебедь.
– Буба!.. Бу-уба!!!
– Ну что там? Кто меня зовет? – зашевелилось и закряхтело поваленное бревно, на которое уже собралась присесть Алена. Из-под бревна вылез леший, стряхивая со своей коричневой куртки мох и древесную труху. – Только, понимаешь, решил себе новую нору обустроить… А, это ты, Алена? Так и осталась жить в дому у этих диких?! И не боязно тебе…
– Слушай, Буба, ты знаешь, где живет Черномор?
– Чур меня, чур! – вздрогнул леший. – Еще только Черномора нам в лесу не хватало. То русалок с собой в лес притащит, то зелена вина. А молнией он, знаешь, как может пригреть? Хуже только Ягая Бабушка со своей кочергой…