Другие времена - стр. 15
Алексей Иванович нет-нет и вспоминал забавный эпизод, вернее, сначала он казался забавным, а по мере того как проходило и менялось время, менялась и окраска этого эпизода и его смысл.
Дело было году в сорок девятом, может, пятидесятом. Сэкономив на школьных завтраках, он отправился в воскресенье в «Кафе-автомат», о котором в школе у Тучкова моста среди пятиклассников ходили легенды. Чудо-кафе было открыто на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна, которая в отличие от улиц Гоголя, Герцена и Салтыкова-Щедрина до сих пор в нетерпении ждет возвращения ей исторического названия «Троицкая». Это была та вершина прогресса, с которой можно было увидеть исчезновение вороватого и неприветливого племени продавцов! Кафе на углу Рубинштейна и Невского было единственным местом в городе, где можно было получить бутерброд или пирожок, не прибегая к посредничеству жуликоватой принцессы с бумажной наколкой в волосах.
Так будет при коммунизме или за несколько лет до его полного торжества!
Вы подходите к кассе, приобретаете жетон, напоминающий золотую монетку с продольными желобками, опускаете в облюбованную вами щель, и на ваших глазах за прозрачным стеклом узенькая подвижная этажерка с бутербродом на полочке, этакий лифт, сам двигается вниз, и вы можете своей рукой получить лакомство, словно приплывшее к тебе из того неразличимого будущего, которое когда-нибудь обязательно придет и сделает счастье до предела автоматическим. Заветный час настанет, а пока бутерброд, поданный тебе заботливым механизмом, можно принять как визитную карточку, как письмо из восхитительного и даже невообразимого в своем совершенстве будущего.
Народ повзрослей, пообжегшийся на недоливе пива в ларьках, вина и водки в закусочных и кафе, свято верил в порядочность автоматов для разлива пива и портвейна трех сортов на углу Невского и Рубинштейна.
Растягивая удовольствие от поедания «автоматического» бутерброда с сыром, юный Алексей Иванович заметил суетящегося мужичка, потрясенного не меньше школьника технической мудростью заведения и промыслившего получить, минуя недолив, вожделенную порцию портвейна «777» не из проворных рук буфетчицы, а из торчащего из стены сияющего золотом сосочка.
Кранов было несколько, и над каждым вполне элегантно, за прозрачной пленочкой, красовалась бутылочная этикетка.
Мужичок расспрашивал бывалых людей, но, не дослушав, куда-то бежал, метался от кранов к кассе, от стоящих в очереди к уже пьющим и жующим… Вдруг он замер и с лицом естествоиспытателя, наблюдающего образование если не материков, то кристаллов, то есть крайне терпеливо, стал внимательно смотреть, как те, кто купил жетончики в кассе, суют их в щель, передвигают своей рукой латунный язычок рукоятки, после чего в подставленный стакан сама бежит янтарная струя «777» или рубиновый «Айгешат». Напитавшись необходимым знанием до предела, почти успокоившись, мужичок, не задавая уже никому вопросов, выстоял очередь в кассу, получил два жетона, подошел к кранику, обещающему глоток неразбавленного, полновесного счастья, опустил один за другим оба жетона, недрогнувшей рукой передвинул справа налево отполированный до золотого блеска язычок, этакую торчащую из стены лопаточку, вроде медицинской, и удовлетворенно чуть кивнул головой, услышав, как клацнули жетоны, проваливаясь в невидимое чрево, и тут же хлынула струя.