Другая Золушка, или Четыре часа до полуночи - стр. 3
Как она дошла до подобной жизни? Она ведь была такой трогательной и чистой девочкой, нежной и наивной, верила в Добродетель и мечтала об Истинной Любви! А теперь… теперь что?
“Как это случилось? – свирепо подумала женщина. – Как?!…”
И воспоминания нахлынули на нее неумолимой и беспощадной лавиной.
2а
Злата плохо помнила свою мать. В памяти сохранился лишь смутный и неясный образ красивой хрупкой женщины с лучистыми глазами… эта женщина много смеялась, редко унывала и умела быть счастливой. К сожалению, смерть унесла ее слишком рано, не позволив прожить даже трех десятков лет и отняв любящую и любимую маму у семилетней Златы. Девочка осталась полусиротой, с одним лишь обезумевшим от горя, мгновенно постаревшим отцом.
Впрочем, какое-то время спустя он нашел в себе силы вспомнить о собственном долге перед дочерью и стал неплохим, хотя и несколько нестандартным родителем: учил Злату верховой езде и стрельбе из арбалета, рассказывал занятные охотничьи истории вместо сказок на ночь и объяснял, как ориентироваться в лесу… И даже женившись вторично пару лет спустя, продолжал уделять своей любимице много внимания и сил.
Вместе со второй женой, властной моложавой брюнеткой средних лет, он получил и падчерицу – дочь новоиспеченной супруги от первого брака. Эта болезненного вида черноволосая девочка по имени Линда нисколько не походила на свою авторитарную мать Катрин – статную женщину со скуластым белокожим лицом с крупными выразительными чертами, каждая из которых дышала невероятной силой. И характер Катрин вполне соответствовал ее тяжеловесной и яркой наружности. Острая, напористая, мачеха Златы умела быть разной: с супругом – мягкая, как воск, а с дочкой – добродушно-снисходительная, с падчерицей она становилась агрессивной и зло помыкала ею. Правда, лишь в те моменты, когда они оставались одни…
Первое время Злата терпела, потом попробовала пожаловаться отцу.
“Дочка… я понимаю, что происходит…” – протянул тот в ответ, сумрачно глядя на нее.
“Да? – растерялась она. Голос отца звучал с непривычной строгостью, да взгляд теплотой не радовал. – Ты понимаешь?”
“Понимаю, – кивнул отец и сурово продолжил: – Ты просто ревнуешь. Ревнуешь меня к ней… так реагируют все дети. Именно поэтому ты придумываешь про нее всякие небылицы”
“Я?! Придумываю?! – вспыхнула Злата. На щеках ее выступили красные пятна. – Я ничего не придумываю! Это правда!”
“Что правда? – устало и раздраженно осведомился отец. – Неужели ты думаешь, будто я поверю, что Катрин, когда меня нет, вынуждает тебя стирать белье в озере или мыть посуду?”
“А еще убирать, подметать, мыть окна, поливать цветы…” – принялась перечислять Злата – и осеклась, наткнувшись на осуждающий взгляд родителя. Отец не верил ей!
“Постыдись, девочка! – укоризненно сказал он, качая головой. – Я люблю вас обоих и не хочу, чтобы вы ссорились!”
После этого тягостного разговора Злата оставила попытки заручиться папиной поддержкой и начала искать другие способы защититься. Чаще всего она пряталась в сарае, злорадно слушая, как мачеха громогласно разыскивает ее по всему дому, и выходила лишь в те моменты, когда рядом был отец – в его присутствии Катрин становилась сахарной до приторности и изо всех сил изображала любящую матушку.
С Линдой отношения у Златы тоже складывались плохо. Плаксивая и угрюмая, дочь Катрин была вечно всем недовольна, постоянно жаловалась и ныла, смертельно раздражая свою сводную сестру… за что та тоже получала “на орехи”, в том числе – от отца, который упрямо списывал любые разногласия на дочернюю ревность.