Другая школа - стр. 8
Виктория была так потрясена этой наглостью, что даже не нашлась, что ответить.
– А Женёк правильно говорит. Вы обязаны нас учить, – подала голос девчонка с зелёными волосами, пирсингом в носу и в ушах. – Вот и учите.
Романова ещё два урока назад дала себе слово сохранить самообладание. Терпеть. Во что бы то ни стало. Не срываться, не говорить грубых слов. Но реплики учеников 9Г стали последней каплей.
– Вам. Я. Не должна. Ни-че-го! – произнесла Виктория, чеканя каждое слово. Из всех возможных реплик эта была самой мягкой, вежливой и корректной. На языке вертелись выражения намного жёстче.
– Кому это «нам»? – снова подал голос тот, кого назвали Женьком.
– Да, кому это «нам»? – приподнялась со своего места девица с зелёными волосами.
– Ди-ка-рям! – выпалила Виктория, окончательно утратив над собой контроль. – Вы сами на себя посмотрите! Вы ведь теряете человеческий облик! Посмотрите друг на друга!
И вот тут в классе наступила полная тишина. 9Г молчал. Два десятка пар глаз были устремлены на учителя.
– Вы бы, это самое, поуважительнее с нами, – снова заговорила красотка с пирсингом. – Перед вами, блин, дети. Совесть надо иметь. Мы свои права знаем.
Виктория Сергеевна могла бы ответить в ответ на эту реплику много интересного. Она больше не желала ни сдерживать себя, ни отмалчиваться.
Но в это время зазвенел звонок с урока, и 9Г покинул класс.
Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась. Кто-то послал учителю последнее «прости».
Следствием этого случая стал тяжёлый разговор с завучем, во время которого молодая учительница не услышала ничего, кроме «ищите подход» и «простых детей не бывает», «чему вас в институте учили?». Но гораздо более тяжёлым последствием для Виктории стала полная утрата веры в себя.
– Я ведь чуть не наговорила им чудовищных оскорблений! Если бы не звонок с урока, то… Жуть, как у меня расшатались нервы. Но как? Как можно хоть чему-то научить этих монстров?!
С огромным трудом Виктории удалось заключить с этим классом своеобразный «пакт о ненападении». Она не ставила им двойки, они не орали и не кукарекали на её уроках. Пакт этот более-менее соблюдался обеими сторонами. На разговоры и хождения «в туалет» она не обращала внимания. Стояла у доски и проговаривала то, что полагалось по теме. Несколько учеников даже пытались ее услышать. В конце урока Виктория Романова собирала листочки (как правило, пустые или исписанные непонятными каракулями), и ставила в журнал тройки. Жить стало полегче. Вот только уроками это назвать было трудно…
– Слушай, Викуль, а чему вас в педвузе учили? – поинтересовался пожилой охранник Владимир Игнатьевич, сидевший на вахте.
Виктория сидела после уроков в коридоре школы, угрюмо ковыряла заусенец на пальце. Домой идти не хотелось. Её там ждало одиночество и почти пустой холодильник. Школа опустела. Тишина царила в классах и коридорах.
Охранник был единственным человеком, который проявлял по отношению к молодой учительницы хоть какую-то заботу.
– Чему-чему. Разным теориям, – отозвалась девушка. – Как сейчас помню. Преподаватель по педагогике произнёс фразу: «Конечно, у молодых педагогов без опыта бывают такие ситуации, когда они повышают голос. С этим, конечно, надо бороться». Повышают голос, блин! – она желчно рассмеялась. Да тут все на всех орут благим матом с утра до ночи!