Другая правда. Том 2 - стр. 17
– Качество очень хорошее, но расфасовка такая, что одного мешка на вашу квартиру не хватит, а если брать два, то очень много останется, и тут уж либо вам самой придется это продавать, либо деньги на ветер. Решайте сами.
Решать ей не хотелось. Ей хотелось работать и думать. Но еще очень хотелось довести до ума эту квартиру и обеспечить Лешке наконец приемлемые условия для жизни. Ему так часто приходится ездить в Жуковский, где расположен его институт, а ведь больше половины этих поездок связаны именно с тем, что дома ему негде поработать с аспирантами и сотрудниками. Ведь он мог поставить вопрос о том, чтобы им обменять квартиру и переехать в Жуковский, поближе к его институту, когда Настя вышла в отставку. В конце концов, он столько лет делал ежедневно огромные концы из дома на работу и назад, пока Настя служила на Петровке, так могла же она пойти на уступку, оказавшись пенсионеркой. Но Чистяков даже не заикнулся об этом, и Настя приняла его молчание как должное. Свинство какое! Эгоизм чистейший. Привыкла к Лешкиному благородству и считает, что никак иначе и быть не может. Теперь ей стыдно за саму себя и хочется хоть как-то искупить вину, ну хотя бы тем, что она организует ремонт сама, не втягивая в это мужа и не замусоривая ему мозги всеми этими флизелинами и плитками, и при этом постарается разумно распорядиться имеющимися деньгами, а не бездарно их профукать, как раньше.
Во время переездов от точки к точке Настя читала дело и делала заметки в блокноте. Радоваться пока рано, но, похоже, идея, пришедшая в голову вчера, во время разговора с Игорем Дорошиным, не такая уж глупая. И чем дальше, тем больше подтверждений находилось.
Выехали рано утром, и к четырем часам весь список покупок оказался «оптичен», что вызвало бурную радость бригадира.
– Теперь две-три недели можете отдыхать, – приговаривал он, любовно оглядывая содержимое кузова «газели», – и ни о чем не думать, все есть, всего достаточно, мы вас не побеспокоим. Работайте в полное свое удовольствие.
Она все-таки ухитрилась устать. Юный Даня действительно вел машину аккуратно, без всякого экстрима, строго по правилам, тут дед не обманул, но то ли машина старая, то ли покрытие дорог плохое, то ли сама Настя уже немолода… От тряски текст на экране прыгал, глаза начали болеть уже через два часа, записывать в блокнот на коленке, согнувшись в три погибели, было страшно неудобно, ныла спина. В общем, возраст – не радость.
Оказавшись дома, Настя разогрела и съела кусок пиццы, оставшийся со вчерашнего дня, выпила кофе, минут сорок не торопясь, с удовольствием пообщалась с мужем, который уже вернулся в гостиницу, но еще не лег спать. Ноющая тяжесть в глазах постепенно успокоилась, но спина еще побаливала. Впереди длинный вечер, хочется распорядиться им с умом, и снова пришлось разрываться между уголовным делом и переводом. «Я как та обезьяна из старого анекдота, – сердито подумала Настя. – И умная, и красивая, так что ж мне теперь, надвое разорваться?» Вовремя сданный перевод принесет деньги, но дело Сокольникова интереснее… «Нет, я не обезьяна, я Буриданова Ослица. Обезьяна по крайней мере возмутилась, то есть заняла активную позицию, а ослица так и не смогла принять решение и сделать выбор, потому и сдохла от голода. Или это была не ослица, а осел, мальчик?»