Другая королева - стр. 35

Она улыбается. Зубы у нее мелкие и острые, как у котенка.

– Parfait![16] Давайте все будем то же! – говорит она, словно речь идет о редкостном угощении. – Ваш муж, его милость, сказал, что вы замечательно ведете дом. Уверена, у вас все самое лучшее.

Я киваю слуге при буфетной и знаю, что он все принесет. Улыбаюсь Джорджу, который снял дорожный плащ и стоит у камина. Мы оба будем стоять, пока она не предложит нам сесть, и, видя, как Джордж, граф, стоит в собственном доме, как парнишка перед хозяином, я впервые понимаю, что мы не впустили гостя в дом, а, скорее, присоединились ко двору королевы, и что отныне все придется делать, как захочет она, а не как предпочитаю я.

– И как вам миледи Бесс? – спрашивает меня Мэри Ситон, по-французски из осторожности, и голос у нее недобрый. – Она такая, как вы думали? Хуже?

Теперь, когда все ушли, и мы одни в этих жалких комнатках, я могу откинуться в кресле и позволить усталости и боли взять верх над моим телом. Бок у меня сегодня вечером особенно болит. Мэри встает на колени у моих ног, развязывает шнурки моих башмаков и бережно снимает их с застывших ног.

– О, я столько слышала, о том, какая она разумная женщина и как прекрасно ведет дела, что ожидала увидеть, по меньшей мере, флорентийского банкира, – отвечаю я, отвергая критику.

– Она не такая, как леди Скроуп из замка Болтон, – предупреждает Мэри.

Она ставит мои башмаки сушиться к огню и садится на пятки.

– Не думаю, что она сочувствует вам или вашему делу. Леди Скроуп была верным другом.

Я пожимаю плечами.

– Ее милость думала, что я – героиня сказки, – раздраженно отвечаю я.

Она была из тех, кто видит во мне королеву из баллад. Трагическую королеву, у которой было прекрасное детство во Франции, а потом – одинокое вдовство в Шотландии. Сочинитель баллад описал бы, как я вышла замуж за красивого слабака Дарнли, но желала, чтобы меня спас сильный мужчина. Трубадур бы сочинил, что я была обречена с самого рождения: прекрасная принцесса, родившаяся под мрачной звездой. Все это не имеет значения. Люди вечно сочиняют истории о принцессах. Они достаются нам вместе с короной. Приходится нести все это так легко, как только сможешь. Если девочка рождается красивой, да еще и принцессой, как я, у нее будут приверженцы, которые хуже врагов. Большую часть моей жизни меня обожали глупцы и ненавидели люди здравомыслящие, и все они сочиняли обо мне истории, в которых я представала то святой, то шлюхой. Но я выше этих суждений, я – королева.

– Я не жду сочувствия от ее милости, – с горечью говорю я. – Она – вернейшая из слуг моей кузины королевы, как и граф. Иначе меня бы у них не поселили. Уверена, у нее на мой счет самые безнадежные предрассудки.

– Закоренелая протестантка, – предупреждает меня Мэри. – Выросла в семье Брэндонов, вместе с леди Джейн Грей, так мне рассказали. А ее бывший муж сделал состояние на разрушении монастырей. Говорят, что каждая скамья в ее доме прежде была церковной скамьей.

Я ничего не отвечаю, но легкий наклон моей головы велит ей продолжать.

– Тот муж служил при Томасе Кромвеле в Суде приобретений, – тихо продолжает Мэри. – И заработал состояние.

– Разрушение домов веры и святилищ должно было принести большую выгоду, – задумчиво говорю я. – Но я думала, выгоду получил король.