Другая Элис - стр. 12

В тот вечер нас отправили спать сразу после ужина. Было еще рано, и я был слишком взбудоражен, чтобы спать, но мама не разрешила нам разговаривать. Элис сидела за столом, уставившись в потрепанную книгу сказок, открытую на «Спящей красавице». Ее палец касался веретена на картинке.

Дверь отворилась, и мама заглянула в комнату. Мы не слышали, как она поднималась по лестнице, и подскочили от неожиданности.

– Не считаете, что с вас обоих на сегодня достаточно неприятностей? – рассерженно произнесла она. – Свет выключить, книги убрать и никакой болтовни.

– Мама, – тихо позвала Элис.

– Что еще случилось? – мамин голос звучал прохладно. Она уже успокоилась, но испытывать ее терпение было страшновато.

– Ты веришь в проклятия? – спросила Элис.

Повисшую в комнате тишину нарушил мамин голос:

– Нет, – она подошла к Элис, взяла книгу у нее из рук и закрыла. – И тебе тоже не стоит, если у тебя есть хоть капля здравого смысла. – Отложив книгу, она погладила Элис по щеке. – Я догадываюсь, о чем говорил тебе отец. Забивал твою голову вздорными выдумками.

– Но что, если… – начала Элис.

– Это ерунда, – перебила мама. – Я точно знаю, потому что и мне он когда-то говорил такую же ерунду.

Элис ничего не ответила, но отвернулась от маминой руки.

– Я понимаю, что он твой отец, Элис, – вздохнула мама. – И понимаю твое желание узнать его поближе. Я не буду стоять у тебя на пути, но скажу то, что думаю, даже если ты не хочешь этого слышать. Надо быть осторожнее с теми, кому веришь, и с тем, во что веришь. Иногда верить очень хорошо, но иногда – опасно. Если кто-то верит, что он проклят, значит, так и есть.

Когда мама спустилась вниз, я не мог сдержать любопытства и громким шепотом стал расспрашивать Элис о таинственном проклятии. Но сестра отказалась говорить и впредь, рассказывая историю об отце, никогда не упоминала об этом.

– Элис? – окликнул я, пальцами ноги подтолкнув ее локоть. – Ты веришь в проклятия?

– Если кто-то верит, что он проклят, значит, так и есть. – Она повторила мамины слова.

– Ты думаешь, что ты проклята? – спросил я.

– Давай спать, Мидж. Сейчас слишком поздно для таких разговоров, а то кошмары будут сниться.

– Элис?

– М-м-м?

– Ответ на твою загадку… Карандаш?

– Да, молодец. А теперь спи.

Я закрыл глаза, довольный, что одержал хотя бы одну победу. Что до проклятия, то я решил утром снова спросить сестру.

Но я не смог это сделать, потому что, когда наступило утро, Элис исчезла.

На следующее утро я спустился на кухню и обнаружил, что дом пуст. Ни Элис, ни мамы. Хотя кто-то вытащил из кладовки под лестницей коробки для непогоды и оставил их на кухонном столе. Элис любила их – в них хранились всевозможные материалы для рукоделия, и нам было чем заняться в дождь и слякоть, когда на улицу не хотелось.

На холодильнике висела записка, прикрепленная магнитом. Я снял ее и прочитал.

«Элис и Мидж, – говорилось в ней, – я ушла ненадолго. Не ешьте – когда вернусь, на завтрак будут блинчики! С любовью, мама.

P. S. Достала коробки для непогоды, чтобы делать Подобия к Призыву».

Блинчики! Теперь, при свете дня и с блинчиками, замаячившими на горизонте, ночной разговор с Элис о проклятиях казался просто дурным сном. Я окликнул сестру, думая, не принимает ли она душ наверху, но она не ответила, да и трубы не булькали, как обычно, если кто-то мылся в ванной.