Друг Президента - стр. 12
– Дождешься, – вздохнул охранник, – Балуев даже на Рождество не расщедрится. Сам купил.
Оператор поднял мобильник, глянул на дисплей.
– А толку, что он у тебя есть? Все равно в бомбоубежище он не работает. Земли над нами четыре метра и еще полутораметровый железобетон, напичканный рельсами. Не доходит сигнал. Разве что у самой двери стать.
– Не помогает, и там не берет, пробовал. Стекло металлом тонировано, экранирует.
– Тогда на хрена ты деньги тратил? Дома у тебя телефон и так есть.
– Теперь без мобилы ходить несолидно. Девушки любить перестанут, – отшутился охранник и убрал телефон со стойки.
Студия понемногу оживала, пустой и гулкий коридор наполнялся голосами. Его почти стерильную белизну теперь нарушали броские женские платья, строгие темные мужские костюмы. Живой выпуск новостей – это по масштабам кабельного телевидения огромное производство.
Редактор с диктором препирались, стоя под заправленным в сверкающую рамку фестивальным дипломом «За лучшее операторское решение телевизионных новостей».
– Я не успею прочитать твой текст за двадцать секунд, – настаивал диктор.
– На большее у нас нет видеоматериала, – не сдавалась редактор, – постараешься и прочтешь.
– Постараться могу. Прочесть – нет. Выброси из него пять строчек, тогда получится, или дочитаю уже в кадре.
– Ты же знаешь, что в последнем блоке мировых новостей все тексты звучат за кадром только под хроникальные съемки. По-другому мы не работаем.
– Тогда ничего не выйдет…
– Сможешь. Я и слова из него не выброшу…
Охранник Виктор слушал профессиональный спор. Каждый день перед выпуском вся новостийная бригада ругалась, иногда и до мата доходило.
«Послушать их, то можно подумать, что новости выйти в эфир не смогут. Сплошные накладки и проколы пойдут. А потом ничего, все получается. И текст укладывается, и видеоматериала хватает. И неважно, что в один день в мире, считай, ничего не случается, а в другой день повсюду сплошное кипение – за сутки рассказать не успеешь. А они – профессионалы, ровно в полчаса эфира укладываются, каждый день. Ни минутой больше, ни минутой меньше. Где надо растянут, где надо – укоротят».
Мирно помаргивал монитор, подключенный к наружной камере наблюдения, на нем по-прежнему виднелось засыпанное снегом крыльцо перед входом. Тот мир казался далеким и нереальным – слишком спокойным, холодным. В коридоре в руках сотрудников, перебегавших из кабинета в аппаратную, шелестели бумаги распечаток. Выпускающий режиссер пытался отыскать ассистентку, чтобы уточнить у нее номера кассет с сюжетами, а та словно сквозь землю провалилась.
– Она домой не уходила? Может, случилось что? – в отчаянии допытывался режиссер у охранника Виктора.
– Нет. Как пришла, точно помню, а потом здесь и не появлялась. На студии ее ищите.
– Где искать! Я уже все кабинеты обошел.
– Всю студию вы не осматривали.
Режиссер задумался и тут же бросился к девушке-редактору.
– Глянь в женском туалете. Может, она там?
Девушка сунула режиссеру листки текстов и скрылась за углом. Коридоры бомбоубежища были настоящими лабиринтами, указатели, вывешенные на стенах, могли только сбить с толку непосвященного. Но сами сотрудники ориентировались превосходно.
В женском туалете перед зеркалом ассистентка старательно красила губы.
– На тебя уже скоро в розыск подадут. Без вести пропавшей объявят. Красишься, словно это тебе в эфир выходить, – заглянув за дверь, возмутилась редактор.