Друг моего отца - стр. 21

— Давай, — пожала я плечами, и сама от себя не ожидая такой смелости.

— Отлично! — Мне показалось, или он правда обрадовался? — Я сейчас в Австрии. Но завтра уже вернусь. Вечером ты будешь свободна?

— Да, — кивнула я.

Мысли путались. Скакали в голове словно мячики. Это что-нибудь значит? Я интересна ему или это просто чувство вины? Но он ведь уже извинился, и это «хочу видеть» тогда зачем? Чёрт, я ведь поверю всему, что он скажет. Я даже по телефону перед ним как кролик перед удавом.

— Тогда я заеду. В семь.

И хотела спросить: откуда ты знаешь где я живу? Но, к счастью, вовремя сообразила, что если он знает номер телефона, который я никому не говорила, то глупо спрашивать про адрес.

— Хорошо, — снова кивнула я. И это тоже было глупо, ведь он меня не видел. Но так уж выходило. И совсем не получалось сказать ему «нет».

— Тогда… до завтра?

— Да, — ответила я привычно коротко, но он словно ещё чего-то ждал и не отключался. И я добавила: — До завтра.

Мы помолчали, каждый со своей стороны трубки. Я не знала должна ли первой закончить разговор, а он словно тянул время.

— Только маме не говори, хорошо?

— Хорошо, Арман, — неожиданно сорвался у меня голос и его имя я скорее прошептала или прохрипела, чем сказала. Испуганно закрыла глаза. И, может быть, мне показалось, но он там словно застонал. Как тогда. И я в смятении отключилась.

У меня тряслись руки. Вспотели ладони. Сердце работало как пламенный мотор.

Для одного дня у меня было слишком много потрясений.

Я только час назад узнала, что на самом деле старше на три месяца. Что мать меня вовсе не бросила. Что она, девочка из далёкого северного города, того самого, где и я выросла, ходила на уроки с токсикозом, блевала в школьном туалете, терпела насмешки одноклассников, осуждение учителей, но не отказалась от меня. Это от неё отказались родители, выгнали из дома. И она беременная поехала в отцовское село.

Да, отец её изнасиловал. Он приехал с товарищем в её город на зимние каникулы, там на какой-то гулянке они на беду и встретились. Но никого и никогда она не любила сильнее, чем его. Его мать, моя бабаня, её приютила. И мать родила меня в их деревне, но школу не бросила, там и доучилась, получила аттестат, выкормила меня.

Но отец не вернулся. И на следующий год она поехала поступать в институт, чтобы быть рядом с ним.

— Только, оказалось, что здесь я ему не нужна. Да и вообще не нужна. Он стал такой чужой, злой, — плакала она. — Велел мне возвращаться, забыть его имя и никогда не вспоминать. Сколько слёз я тогда пролила, но была гордой, навязываться не стала. Потом его посадили. За какую-то глупость. Пьяную драку или подделку документов. А я, дура, всё помнила, как он мне обещал, когда ты родилась, что мы скоро разбогатеем, как будем жить красиво, дружно, счастливо. Только когда он загнул меня в ванной на той вечеринке и рот зажал рукой, чтобы не орала, он тоже много чего обещал. Что женится, например.

— Так и не женился? — уточнила я.

— И даже не предложил. А в институт я всё же поступила. Только кто же знал, — подлила она себе ещё виски, хотя была уже пьяна, — что я вернусь на пепелище, — она выпила одним глотком и налила ещё. — Что, когда я целовала твои крошечные пальчики, отправляясь с чемоданом на вокзал, это был последний раз, и больше я никогда тебя не увижу. Кто же знал, что это будет билет в один конец. Я — нет. И я училась как проклятая, чтобы у нас было это «красиво и счастливо», даже без него. Пахала как одержимая. Хваталась за любую работу, чтобы было на что жить самой и ещё вам отправляла. Голодала, ходила в обносках, но не отступила. Зубрила грёбаную латынь, заучивала наизусть чёртовы законы, долбила ненавистную юриспруденцию, потому что это был мой единственный шанс выбиться в люди. Кто же знал... какой ценой.