Друг большого человека - стр. 8

– Это точно, – подтвердил Вандовский-ВанДамский. – Я и чемодан ваш без проблем подхвачу, и в ресторане компанию достойную составлю. Так что не беспокойтесь.

«А по части реальной работы как насчет достойной компании?» – прикинул Казик и внимательно посмотрел в ярко-синие глаза. Глаза были усмешливыми, но при этом умными.

Вячеслав Васильевич Романцев любил свой кабинет. И прежде всего окно – огромное, изогнутое в виде фонаря, открывающее обзор сразу на три стороны. Те, кто в конце семидесятых годов проектировали пристройку к старому зданию, наверняка надеялись на стремление высшего начальства к панорамному видению. А те, кто в тридцатые годы реконструировали основное здание под нужды партийно-советского руководства города, явно оценили очень удачный выбор предшественников – членов Общества промышленников, которые еще в девятнадцатом веке выбрали для своей, как бы сейчас сказали, штаб-квартиры, самую высокую точку на самом высоком холме Градовска.

Отсюда, с этой самой «точки», город просматривался на многие километры, и, стоя у окна, Вячеслав Васильевич почти всегда испытывал совершенно особое чувство – большой власти и большой ответственности. Порой это чувство его вдохновляло и окрыляло, порой давило и угнетало, но ни разу не породило желания отказаться от власти и от ответственности.

Он любил этот город – как любят счастливое детство. Его детство было действительно счастливым и прошло именно здесь, в микрорайоне, расположенном между двумя заводами – металлургическим и горного оборудования. Ведомственные дома, в основном деревянные трехэтажки, окруженные небольшими двориками, стояли по соседству, но мальчишки все равно делили территорию на «металлургов» и «горняков», периодически выясняя отношения, кто круче. Порой дело доходило до серьезных ссор, а то и драк, однако родителей в такие разборки обычно никто не впутывал – это, по негласным правилам, считалось западло.

Мама Славы Романцева работала на заводе горного оборудования, а папа – на металлургическом, и это обеспечивало сыну совершенно особый статус: у малолетних представителей заводских кланов он выполнял роль посредника, миротворца, сызмальства научившись ловко лавировать между разными интересами и успешно разруливать сложные ситуации. И этот опыт, приобретенный в детстве, много раз помогал Романцеву во взрослой жизни.

Он помнил город почти сплошь состоящим из деревянных домов, многие из которых были построены еще при царе. В одной комнате подчас жили целой семьей, но тогда ему, мальцу, это казалось естественным. Уже позже он осознал, насколько же город припозднился в своем инфраструктурном развитии. По всей стране шло бурное строительство, миллионы людей переезжали пусть в маломерные, но отдельные, квартиры, появлялись новые современные здания, прокладывались дороги, а Градовск самодовольно гордился производственными успехами своих заводов, начисто позабыв, в каких условиях живут те, кто эти успехи обеспечивает.

Перелом произошел резко, когда неожиданно отправили на пенсию главного хозяина города – первого секретаря горкома КПСС. Ему исполнилось шестьдесят, что для крупного партийного функционера тех времен считалось возрастом самого расцвета. Отправили, естественно, достойно, с почетом, вручив какой-то орден, однако весь Градовск сплетничал: этот нежданный отдых – результат работы некой высокой комиссии, проверявшей социальное развитие города. А комиссия приехала потому, что «на верх» пошли многочисленные жалобы: дескать, развитие производства, перевыполнение плановых заданий – это, конечно, правильно, но партия и правительство требуют еще и заботы о честных тружениках, о том, чтобы расцветали советские города, а вот на это-то местное руководство никакого внимания не обращает, ничего толком не сооружает, кроме пристройки к зданию горкома партии и горисполкома. Вероятно, эта самая пристройка и сыграла ключевую роль. Никто, разумеется, новостройку останавливать не стал, однако первого секретаря «остановили», после чего его преемник со всей активностью занялся общегородской инфраструктурой.