Древний Рим - стр. 42
Получив согласие, он спрятал под одеждой меч и отправился в этрусский лагерь. Те были так беспечны, что не обратили на него никакого внимания, тем более что римляне и этруски в это время уже были настолько близкими народами, что и одевались схоже, и одинаково хорошо говорили как на латинском, так и на этрусском языках. Проблема была в другом, римлянин не знал Ларса Порсену в лицо, а спросить о царе никого из окружавших не мог, чтобы не вызвать подозрения.
Затерявшись среди многочисленных воинов Ларса Порсены, Гай дошел до царского шатра. Тут шло самое интересное дело для солдата – выдача жалования. Воины один за другим подходили к сидевшему у походного стола мужчине в богатой одежде и получали свои деньги. Решив, что именно этот человек Порсена, Гай Муций заколол его и попытался убежать, но был схвачен охраной. Связанного убийцу втащили в царский шатер и бросили на пол. Поднявшийся навстречу им крепкий мужчина в пурпурной одежде и с золотым обручем на голове внимательно осмотрел пленного. У Гая в голове мелькнула мысль, что этот человек выглядит как царь, а когда охранники склонились перед ним в приветствии, подозрение перешло в уверенность.
– Я хотел убить этрусского царя, но похоже, ошибся?
– Да, – ответил хозяин шатра. -Ты убил моего писца. Кто ты?
– Я римский гражданин Гай Муций. Я пришел убить врага и готов умереть.
Царь хмыкнул и задал несколько вопросов охране.
Пока те отвечали, римлянин встал на ноги и принял максимально гордый вид. В это время мысли в голове Гая крутились с поразительной быстротой. Осознание собственного промаха злило больше, чем предстоящая казнь, в неизбежности которой римлянин не сомневался. Храбрость воина и гордость аристократа, помноженные на типичное для римлян упорство, заставляли его вести себя так, будто он ничего и никого не боялся. Он хотел хотя бы словом ранить разум царя, раз уж не смог дотянуться сталью до тела. Тут в голове Гая Муция возник план, как это можно сделать.
– Я не единственный задумал покушение на тебя, – обратился он к Порсене, – после меня на охоту за твоей головой выйдут другие. Каждый день твоя жизнь будет в опасности – такую войну объявляем тебе мы, римские юноши. Не бойся сражений, отныне ты один будешь иметь дело с отдельными людьми! Пусть многие погибнут, но одному все же улыбнется Фортуна.
По тому, как Порсена нахмурился, римлянин понял, что его блеф сработал и теперь царь будет больше заниматься своей безопасностью, чем ведением войны.
– Назови имена тех, кто состоит в этом заговоре! – потребовал Ларс Порсена.
– Нет!
– Пытки развяжут любой язык…
– Да? Смотри, как мало ценят свое тело те, кто жаждет славы! – ответил Гай, подошел к походному жертвеннику и спокойно положил правую руку в священный огонь. Раздалось шипение, и по шатру пополз запах паленого мяса. Римлянин стоял молча и смотрел в глаза царю.
Порсена не выдержал, и первым отвел взгляд. По его приказу юношу оттащили от огня, и потрясенный увиденным царь произнес:
– Ты нанес себе больший вред, чем мне. Если бы твоя храбрость служила мне, я бы похвалил тебя, а такя освобождаю тебяи отпускаю отсюда целым и невредимым. Уходи!
Дважды просить Муция не пришлось, но уже у выхода он обернулся и сказал:
– Ты чтишь доблесть, поэтому я в качестве подарка открою то, что ты хотел узнать. Триста лучших римских юношей поклялись бороться против тебя этим способом. Мы кидаем жребий, решая кому и когда идти. Я был первым, остальные будут нападать в порядке, который им достался.